Павел Кирилёнок родился в Бобруйске, в конце 90-х поступил в минский университет, а потом собрал чемоданы и вынужденно уехал в Европу. Сейчас у него все отлично – есть прибыльный бизнес в Каталонии и семья. Павел рассказал KYKY, что было в его жизни до этого: как он жил в лагере для беженцев, продавал картины Иване Трамп и устраивал свою жизнь среди каталонцев.
Я уехал из Беларуси в конце 1999 года – сразу после «Марша Свободы». Тогда в стране начиналось становление режима Лукашенко, что вызывало серьезный протест – в первую очередь, у молодых людей. Ведь гайки еще не были закручены до конца, поэтому не не было страха протестовать против власти. У нас была иллюзия, что ситуацию можно исправить.
20 лет назад в Беларуси кипела протестная жизнь. В стране было много молодежных политических организаций, постоянно проходили разного уровня массовости митинги и рок-концерты. «Марш Свободы» стал кульминацией той жизни – во время манифеста в милицейские кордоны летели камни, а закончился он жестким разгоном. Я был одним из задержанных – провел полдня в автозаке, где меня избил ОМОН. Потом был суд и десять суток на Окрестина. Когда вышел из изолятора, меня вызвали в мой университет – в кабинет декана юрфака БГУ на беседу с человеком из КГБ. Посыпались угрозы и, как итог, повестка из прокуратуры.
Я тогда жил в общежитии БГУ на Немиге, напротив Дворца Спорта. Как раз после беседы в кабинете декана к моим соседям-старшекурсникам пришли друзья, которые проходили практику в прокуратуре. Кто-то из них посмотрел на мою недовольную шумной пьянкой физиономию, и сказал: «Знакомое лицо, откуда я тебя знаю? А! Мы сегодня заводили дело по факту массовых беспорядков – ты проходишь в качестве обвиняемого».
«Лагерь для беженцев напоминал улучшенную версию тюрьмы»
В тот момент стало ясно, что в Беларуси больше делать нечего. Я заехал на день к родителям в Бобруйск, взял у них 200 долларов, собрал вещи, купил билет на автобус в Прагу и уехал. Тогда чехи не требовали у беларусов визы, плюс, там у меня была пара знакомых – чешские журналисты. Они помогли доехать до лагеря беженцев на чешско-польской границе, где я начал процедуру получения политического убежища.
Лагерь напоминал слегка улучшенную версию тюрьмы. Я встретил в нем довольно много беларусов – от политических активистов до искателей лучшей жизни и криминальных авторитетов. И познакомился с российским художником-акционистом Авдеем Тер-Оганяном, он посвятил меня в тему контемпорари арт. А потом мы с ним устроили акцию – гуляли по центру Праги с арендованным на киностудии станковым пулеметом Дегтярева.
Когда вышел из лагеря, пытался заработать денег. Кем я только не работал – разнорабочим на заводе «Шкода» с 24-часовыми сменами, упаковщиком макарон на конвейере, продавцом сувениров на туристическом рынке. Жизнь не была сказочной, к тому же, первые два года я жутко тосковал по родине, родным, друзьям. Я же не планировал отъезда – все вышло спонтанно, вот и накатывала хандра. Постепенно новая реальность замещала старую. В Европе у меня появились знакомые, новые интересы, я женился – когда обрастаешь новой рутиной, перестаешь скучать по тому, что было.
«В нашей галерее покупала картины госсекретарь США Мадлен Олбрайт»
Мы с женой начали заниматься арт-бизнесом – опыта в этой сфере у нас не было, но она сильно интересовала. Сначала я торговал репродукциями рисунков, потом открыл маленький уличный ларек, устроил рождественскую ярмарку. Затем появилась галерея, где мы продавали современное и не очень искусство. Дело оказалось вполне прибыльным. Пару раз нам удалось продать картины успешного украинского художника, жившего в Праге, – по цене где-то 10-15 тысяч евро. Покупали их, конечно, иностранцы. Однажды несколько мелких произведений в нашей галерее купила Ивана Трамп – первая жена Дональда Трампа, чешка по происхождению. И госсекретарь США Мадлен Олбрайт. И пара голливудских актеров средней степени известности тоже что-то покупали. Миллионов мы не зарабатывали, но на комфортную жизнь и путешествия хватало.
Однажды поехали на отпуск в Испанию. Нам так понравилась Барселона, что мы решили бросить Прагу и перебраться туда. Приятный климат, красивая архитектура, но больше всего зацепили люди. У людей из постсоветского пространства и каталонцев разные подходы к жизни. Многие россияне и беларусы всегда озабочены проблемами и всё время торопятся. В Барселоне другой ритм жизни – дела делаются без лишнего стресса, с удовольствием и сиестой. Плюс, это один из городов Европы, где активно поддерживаю иммигрантов, чего нельзя сказать про Прагу. От чехов были постоянные намеки, что мне не рады, что я – другой. Например, мне как иностранцу было гораздо сложнее снять жилье. Многие чехи, особенно из тех, что постарше, крайне нервно реагировали на русскую речь. Их можно понять (1968 год сыграл свою роль), но мне от этого легче не становилось.
В Испанию мы с женой перебрались не сразу. Я прожил в Праге десять лет, семь из них мы провели на границе с Барселоной. Все это время пытались продолжать галерейный бизнес – не хотелось бросать дело. Помог мировой экономический кризис. Бизнес перестал приносить доход, и, если честно, галерея к тому времени немного надоела. Захотелось заниматься чем-то другим, поэтому мы начали ездить по международным арт-ярмаркам, зарабатывать на жизнь прямо в путешествиях: Лондон, Нью-Йорк, Париж, Брюссель. Проезжали по десятку городов в год, а поэтом и от этого устали.
«Московская семья попросила свозить их в парк «Порт Авентура». Я приехал туда в первый и последний раз, и заработал 200 евро»
У жены появилась идея начать организовывать экскурсии. Потому что у неё была куча знакомых по всему миру, которые приезжали к нам в гости и просили показать им город. В один момент их стало слишком много, мы поняли, что развлекать за свой счет накладно и попробовали поставить увлечение на коммерческие рельсы. Чтобы начать экскурсионный бизнес, понадобилось 5000 евро, еще 20 евро на покупку домена и несколько месяцев, чтобы сделать сайт (я сам им занимался). Помню свою первую экскурсию – это была московская семья, которая попросила свозить их в парк аттракционов «Порт Авентура». Я приехал туда в первый и последний раз, и заработал 200 евро.
В Барселоне, что логично, туристический бизнес развит. Популярные гиды здесь могут зарабатывать по 5-6 тысяч евро в месяц. Я вожу экскурсии уже десять лет, зарабатываю меньше, но мой доход меня устраивает. Я не могу до бесконечности поднимать цены и увеличивать количество рабочих часов – хочется не только работать, но и жить. Сейчас у нас вместе с коллегой из Украины свое микро-агентство, где вместе с нами работают еще несколько гидов-фрилансеров. Мы ведем экскурсии на разных языках – это выгоднее, потому что нет такого демпинга, как в сфере русскоязычных экскурсий. В Барселоне постоянно появляются новички, которые пытаются наладить бизнес именно на русском языке. И предлагают свои услуги за чашку кофе или за добровольные чаевые – это сейчас очень модно, но модель жуткая, конечно. Потому что в реальности за каждым таким гидом стоит крупное агентство, которое берет с него плату за каждого клиента. Получается трудовое порабощение. В сфере англоязычных экскурсий такого дерьма меньше, плюс, к тебе приходят клиенты со всего мира.
Недавно вел экскурсию для семья из Японии, в которой мужчина был израильтянином, женщина – китаянкой, бабушка – марокканская еврейка, а дети говорили на всех этих языках. Большинство моих клиентов – представители среднего класса, вполне приятные люди. Но иногда попадаются селебрити, олигархи или политики, я не очень люблю с ними работать – возни в разы больше, а тариф тот же.
Начинать новый бизнес в новой стране страшно и дискомфортно, но это бодрит. Я давно понял: когда чувствуешь, что перестаешь развиваться – пора выходить из зоны комфорта. Поэтому мы с женой начали еще одно новое дело – торгуем вином и деликатесами. У нас куча стресса и проблем, которые нужно решать, но это же интересно! Все началось с наших походов в кружок дегустации в одном районном клубе при мэрии. Потом мы долго занимались гастрономическими турами. Возили туристов по винодельням, сыроварням и деревенским ресторанам. В итоге собрали базу данных и решили попробовать продавать все это сами. Арендовали помещение в пригороде Барселоны, где живут богатые испанцы, и начали работать. Так у нас получился гастрономический клуб.
Многие выходцы из постсоветских стран приезжают в Европу делать бизнес. Обычно, у них много денег от продажи квартиры (или папа дал), которые вкладываются в «сверхприбыльный» бизнес – в бар или турагентство, например.
Люди думают, что уже за первую неделю работы выйдут в ноль, «завтра» начнут зарабатывать миллионы. Так не бывает, новый бизнес – долгосрочный проект. Мой туристический бизнес становился на рельсы почти два года, с барами и ресторанами еще сложнее. Чтобы выйти на местную публику, нужно стоять на одном месте – в Испании все ходят туда, куда еще их папа с мамой ходили. Чтобы каталонец пошел в новое место, ему нужно преодолеть серьезный психологический барьер. Сначала он будет долго ходить у витрины, потом заглянет на два слова поболтать, узнать, что за люди тут появились. И только через пару месяцев он зайдет на рюмочку, еще через пару – приведет друга.
Кстати в Каталонии нельзя просто взять и начать дружить семьями. Ты не можешь вломиться ночью к человеку и начать рассказывать о своих бедах, ожидая от него утешений. Каталонцы любят поддерживать легкие, ни к чему не обязывающие приятельские отношения с большим количеством людей.
«Беларус будет копить на квартиру – каталонец пойдет в ресторан»
Каталонцы – практичные люди села, которые хотят крепко стоять на ногах. Они терпеливы, как и беларусы. И не склонны к радикальным действиям, как украинцы, например. Они любят протестовать, бороться за свои права, но не переходя черты, за которой начинается насилие. В историческом плане между нашими странами много общего. Каталония – такая же малая нация, которая веками находится под тенью старшего брата, пытающегося навязать ей свою культуру. Как беларусов считают ветвью русского народа, также и каталонцев испанцы отказываются считать самостоятельной единицей. Но каталонцы упрямы в сохранении своего языка, культуры, идентичности – этому беларусы у них могут только поучиться.
Каталонский язык был под полным запретом на протяжении трех веков, его не преподавали в школах до смерти Франко в 1975 году. Несмотря на это он выжил и сейчас является языком, на котором говорит большинство. В этом большое отличие этой нации от многих беларусов, которым, по сути, наплевать на свои корни, культуру и язык. Еще каталонцы любят поесть и потратиться на развлечения. Если беларус будет долго копить на квартиру или машину, чтобы она была лучше, чем у соседа, каталонец будет ездить на мопеде, но зато пойдет в ресторан или купит на рынке качественной еды.
Я родился и прожил в Беларуси 19 лет. Сейчас продолжаю читать беларуские СМИ и часто общаюсь с беларусами в Facebook. Я сохранил беларуский менталитет. Для меня нормально существовать в режиме «терпеть и ждать», плюс я умею быстро приспосабливаться – кажется, беларусы способны мимикрировать лучше всех. Эта черта хороша, если ты умеешь временно слиться с окружением, но все еще помнишь свои корни. Моя семья живет в Бобруйске, но я к ней ни разу не приезжал – не хочу рисковать с пересечением границы. Родственники сами приезжают ко мне.
Свободно говорю на испанском и каталонском языках. Без последнего можно было бы легко обойтись, но для меня это вопрос элементарного уважения к стране, где я живу. Я выходил на протесты, которые были в Каталонии в 2019 году – из любопытства и солидарности, и чтобы выразить свою активную позицию. То, что я гражданин другой страны, не повод сдерживать себя. Мне бы хотелось посмотреть на Каталонию, как на независимое государство – у каталонцев не меньше прав на свою страну, чем у беларусов. Мне очень не нравится, что Испания решает этот вопрос через запреты и аресты. Девять каталонских политиков за проведение якобы незаконного референдума посадили на 9-13 лет – да таких сроков даже Лукашенко не дает!
Я вижу очевидные параллели между Каталонией в ее ситуации с Испанией и Беларусью – с Россией. Лукашенко умело удерживает страну на горизонте событий. Это место, где ты находишься близко к черной дыре, но тебя туда еще не засосало. И так уже лет 25 – и не засасывает, и не отходим от черты.
Если бы мне сказали, что у меня есть возможность безопасно приехать в Беларусь, я бы приехал, но только чтобы повидаться с родными. Сказать, что мне сейчас мучительно плохо без родины, я не могу. Скорее, я бы согласился переехать в Японию или Латинскую Америку, например.