Редактор журнала «Таймер» был в том самом автобусе с белорусами, который развернули на пути к Майдану. Блуждая в поле ночью, Денис Клевитский видел живых людей, которым политика по боку. Специально для KYKY он рассказывает о методике остроумного обращения с бел-чырвона-белым сцягам и падшем Ленине.
Вечером 6 декабря я пожалел, что не фотограф. Что не ношу с собой рюкзак с хитрыми отсеками, полными оптического стаффа. Дело было недалекого от города Марьина Горка. Полсотни человек вышли из печально известного автобуса и направились к заправке. Правоохранитель только и успел что с надрывом крикнуть: «Ребята, вы куда? На вас же ни единого фликера!», но пассажиры проявили революционную смекалку и сошли с обочины в белые снега белорусского поля. И тут это произошло. Стоило мигалкам проводить в ночь (то есть на штраф-стоянку или куда там еще) пустой автобус, как в горле комом стал тесниться крик. Тот самый, который пестовали, собирая автобусный опп-тур на Майдан, весело и задорно, чуть ли не с растяжками по городу. Тот самый, о котором сладенько мечталось, пока пассажиры терзали водителей просьбой «памяняць музыку, давайце паспрабуем гэтую флэшачку». Думали, что полной грудью сделают после того, как минуют пределы «кровавого» режима. Но – удача - исполнили раньше.
Представьте. Зимнее небо. Марьиногорская тьма. До АЗС 100 метров. Полное трагизма «Жыве Беларусь!» раздирает морозное пространство. И гордо реет в ночи бел-чырвона-белы сцяг. Чисто Пулитцер.
Нам, четверым, не до того: грязно ругая собственный идиотизм и показательное выступление попутчиков, пилим к заправке, чтобы взять в плен какой-нибудь автомобиль и двигаться-таки по направлению к матери городов русских. Оставаться на месте, очевидно, неблагоразумно.
Чуть позже станет ясно: эти симуляционные движения – обычное дело. Адепты мертвых культов среди нас: им нравятся стертые лозунги, кадавры, механические поступки и бессмысленные события.
Снос памятника в Киеве протестующимиА чуть раньше, тем же морозным вечером 6-го, вполне живые марьиногорские менты, исполнив приказ, возвращаются на АЗС и своими мигалками помогают стопить автомобили: вдруг пассажиры не справятся и, наевшись вдоволь «живебеларусью», дадут дуба в ближайшем сугробе.
В это же время нас подвозит парень по имени Андрей. Он едет из Минска, где скоро получит диплом, который ему не то, чтобы нужен. Едет в деревню под Светлогорском. Он находит в багажнике диск с песнями Цоя, но тот отказывается работать. Поэтому Андрей много спрашивает и еще больше рассказывает: про то, что не любит большие города, что хорошего в них немного, пожалуй, только эспрессо; что на работе платят мало, но сфера деятельности ему интересна и он много про нее читает в интернете; что политикой не интересуется, что раньше много рисовал портретов в стиле гиперреализма, но с его моделями стало случаться нехорошее, и он бросил; что только отремонтировал автомобиль: какая-то деталь там повернулась хитро, и машина глохла каждые полчаса. Андрей об этом говорит своей жене по телефону: «Еду медленно, машина барахлит, ты же помнишь… Ложись спать». Думаю, она должна простить ему лукавство: за все время нашей поездки машина ни разу не глохнет. А Андрей делает крюк в 250 километров, чтобы отвезти нас в город Гомель. На это уходит почти вся ночь, и Андрей, наверное, не выспится. Думаю, он делает все это, потому что азарт, интересно. А еще потому, что люди мерзнут, им надо добраться, а бросать их на полпути как-то нехорошо и неинтересно.
Скоро дизель Гомель – Чернигов. Оттуда рукой подать да Майдана. Все собирают манатки. Прозорливый милиционер подходит и спрашивает: «Скажите, а вы какая-то команда КВН?».