Воскресенье. К восьми часам вечера замковая площадь Варшавы и подступы к ней заблокированы из-за огромного количества людей. Повсюду пестреют украинские флаги – их несут в руках, на плечах, рисуют на лицах. Все это сильно напоминает протесты 2020-го в Минске, а потом уже в Варшаве на этой же замковой площади. И все те же горящие и немного грустные глаза, разговоры, что через несколько недель «пераможам» и вернемся домой. И еще принципиальная позиция говорить только на родном языке. В принципе, языковой ренессанс, если это можно так называть, всегда происходит во время национального подъема и трагических событий. В Украине так было после Майдана, происходит и сейчас. У нас так было после 2020-го.

Я долго размышляла, на каком языке обращаться к людям из Украины, чтобы не вызвать агрессии: на русском или беларуском? Для чистоты эксперимента все же решила говорить о Беларуси на русском. Мне было важно понять, изменилось ли отношение украинцев к беларусам? Знают ли они о событиях, из-за которых многим пришлось бежать из страны в 2020-м? Реакции были очень разными: кто-то отказывался говорить, услышав русскую речь. Кто-то реагировал вполне спокойно, но предупреждал: «Я принципиально говорю только на украинском. Вы меня поймете?» А кто-то все же выражал агрессию, потому что «Лукашенко – фашист». И, видимо, не сильно разделял для себя Лукашенко и беларусов.

Мое внимание привлекла немолодая семейная пара с польским и украинскими флагами в руках. Оказалось, что Владимир и Анна бежали из Херсонской области, которая сейчас находится под российской оккупацией.

«Мы из Каховки – это Херсонская область. Туда сейчас нельзя ни въехать, ни выехать. Там уже хотят ввести российский рубль, российские паспорта. У нас там остался дом, собаки – знакомые за ними приглядывают, а мы пересылаем деньги на корм. Я пока устроился на работу озеленителем в Варшаве, чтобы были какие-то деньги на жизнь. Сейчас мы просто ждем и каждый день следим за информацией – нам бы очень хотелось вернуться домой, но это невозможно, пока там российская оккупация. ВСУ вроде вытесняют русских из Кривого Рога, но минируют левый берег Днепра – там как раз расположено наше село. По ощущениям выехало порядка 50% населения Херсонской области: кто в Германию, кто в Польшу. И люди просто ждут, когда смогут вернуться», – говорит Владимир.

На вопрос, знают ли они о событиях, которые происходили в Беларуси в августе 2020-го, Владимир оживляется: «Конечно, знаю! В 2020 году волеизъявление вашего народа со стороны власти было проигнорировано. До выборов не допустили оппозиционных кандидатов, потом были протесты, разгоны и аресты. Многие кандидаты так и не вышли из тюрьмы и были признаны политзаключенными. Это то, что писали СМИ».

«Тихановская – это кандидат в президенты, за которого проголосовали беларусы. Потом ее задержали и после этого она покинула Беларусь. Вроде она выехала в Литву, а сейчас находится где-то в Европе. Бабарико – это тоже кандидат в президенты, который сейчас в тюрьме», – добавляет Владимир.

Владимир и Анна не могут ответить однозначно, изменилось ли их отношение к беларусам после начала войны. «Не считаю беларусов врагами – я общаюсь со многими и по работе, и по волонтерской линии – они прекрасные люди. Может быть, военные, которые подчиняются преступным приказам... Их можно отнести к врагам», – говорит Владимир.

«Беларусы в Польше сильно поддерживают украинцев. Я знаю девчат, которые волонтерят, собирают гуманитарную помощь, помогают с доставкой беженцев от границы. И многие из этих людей бежали из Беларуси в 2020-м, а многие продолжают сидеть в тюрьмах за свою гражданскую позицию. Поэтому мы переживаем за беларусов, которые страдают от режима Лукашенко. И Лукашенко – это не беларусы. Ваша страна так же находится под оккупацией», – констатирует Анна.

Дружелюбно прощаюсь с семейной четой и подхожу к юной девушке Виктории, которая приехала за несколько дней до войны из Тернопольщины навестить родственников. Можно сказать, Виктории просто повезло, хотя девушка мечтает скорее вернуться домой. Ни про протесты 2020-го, ни про Тихановскую она ничего не знает и даже не слышала. Что касается отношения к беларусам после начала войны, то оно у Виктории не изменилось, хотя она допускает, что «есть и те, кто не прав».

Возле стойки с украинскими флагами о чем-то оживленно болтают женщины. На голове одной из них красуется венок из желто-голубых цветов. Подхожу к ним и спрашиваю, знают ли они о протестах, которые происходили в Беларуси в 2020-м. Татьяна, которая приехала из Киева, говорит, что у нее много друзей из Беларуси: «Я следила за протестами в вашей стране, у нас много оппозиционно настроенных друзей из Минска. И знаю, что беларусы поддерживают украинцев, но боятся выходить на улицы сегодня. Хотя ваш народ ведет рельсовую войну, несколько батальонов сегодня сражаются на стороне Украины. Что касается 2020-го, то я читала истории многих людей, которые подверглись арестам, которые были вынуждены бежать из страны. Например, ваша оппозиционная лидерка Тихановская, бывший министр культуры Латушко, Виктор Бабарико. Хотя о Викторе Бабарико ничего не слышно, поэтому мне сложно сказать, где он, что с ним».

– Вы считаете беларусов сегодня врагами?

– Беларускую власть – стопроцентно да, а простых беларусов – нет. И я искренне надеюсь, что беларусы пересмотрят свою позицию и будут выступать более радикально против Лукашенко. С территории вашей страны в наши дома летят ракеты. Кто несет за это ответственность? Кто пустил на вашу территорию российские войска? В какой-то мере всё это было с молчаливого согласия беларусов. И если честно, никого не волнует, кто именно это допустил, если это уже произошло. С вашей территории идут бомбежки.

Украинцы очень свободолюбивые – у нас было два Майдана. Почему беларусы не могут так же? Я не понимаю, почему беларусы не выходят. Мы точно так же под страхом смерти скидывали Януковича. Сегодня мы тоже под страхом смерти боремся за независимость своей страны и не боимся ракет. Так почему беларусы не могут как следует разозлиться, сказать «да твою мать», восстать и свергнуть диктатора?

– Мы пытались в 2020-м.

– Вы не дожали. У нас была точно такая же ситуация. И если бы не Майдан, то у нас был бы точно такой же режим, как сейчас в Беларуси. Нас вели к этому интенсивными темпами. То, к чему беларусы шли больше двух десятилетий, у нас хотели сделать меньше, чем за 10 лет. Украинцы пролили кровь, но не позволили забрать свободу.

В разговор включается другая женщина по имени Ирина из Винницкой области. Она приехала в Варшаву, потому что «вывозила ребенка – было страшно за дочь», но при первой возможности женщина мечтает вернуться домой.

– Я хочу поддержать Таню. Я наблюдаю за ситуацией в Беларуси, но не могу представить, чтобы украинцы молчали в подобной ситуации. Как вообще можно молчать, если твоя страна бомбит жилые кварталы соседней страны? Я понимаю, что протестовать при диктатуре – это страшно, но если вы не будете бороться за свою свободу, то никто не будет. У меня есть знакомые беларусы в Варшаве, которые убежали после событий 2020 года и получили здесь статус политических беженцев. И они мне показывали фото, сделанное во время протестов. На этом фото было 10 человек, из которых остались в живых только двое. Беларусы сильно пострадали от режима, но нужно дожимать! Я знаю украинок, которые вышли замуж за беларусов, ваших граждан часто можно было встретить на отдыхе в Одессе – это милые отзывчивые люди. Но не молчите сегодня! Я сама была на Майдане, когда там стреляли. Более того, на тот момент я была беременна, но я вышла и помогала перевязывать раны, потому что не могла иначе. Я вот говорю, а у меня мурашки по телу идут. И я видела, как в людей стреляли. И что думаете, мне было не страшно? Конечно, страшно, но я вышла – у всех тогда был серьезный настрой. Люди хотели свободы, хотели, чтобы Янукович ушел. Почему беларусы так не могут?

Разговор явно переходит в горячую фазу, поэтому я желаю женщинам всего доброго и иду вглубь толпы. Многие отказывать со мной разговаривать, а большой такой мужчина с украинским флагом в руках и вовсе прибавляет шаг, когда я пытаюсь с ним заговорить. Вообще на площади много мамочек с детьми и людей в возрасте – это основная категория беженцев. Мужчин призывного возраста не выпускают из Украины. Я решаю подойти к женщине, которая заботливо обнимает девочку лет семи, завернутую в украинский флаг.

«Меня зовут Анна, мы с дочкой приехали в Варшаву из Киева после начала войны. Конечно, в первый день мы просто не верили, что Россия может напасть. Потом было ощущение, что это быстро закончится, а когда мы три недели прожили в коридоре на матрасах, решили уехать. Сейчас на фронте находятся мои родители. Конечно, я мечтаю вернуться домой как можно скорее, но пока родители запрещают. Говорят, что еще рано и нам лучше быть в Польше. Они боятся, что может быть наступление на Киев», – делится женщина.

На вопрос, изменилось ли отношение к беларусам после начала войны, Анна отвечает, что разделяет понятия власти и народа: «К людям отношение хуже не стало, а вот к беларуской власти – однозначно. Лукашенко – это не беларусы.

У меня много знакомых беларусов, от которых я чувствую поддержку и сопереживание. Я знаю, что беларуский народ в 2020-м восстал против диктатуры, против фальсификации выборов. Светлана Тихановская на самом деле выиграла выборы, но была вынуждена бежать от репрессий. У вас тогда не получилось, но, может быть, еще все получится – и отряд Калиновского из Украины придет освобождать Беларусь».

Подхожу к другой компании с украинскими флагами. Двое мужчин и три девушки подпевают какой-то песне. Спрашиваю, что они знают о протестах в Беларуси в 2020-м. Молодые люди совещаются и говорят, что ничего не знают, потому что никогда этой темой не интересовались. На вопрос, кто такая Тихановская, отвечают, что это «какая-то жиночка». А на вопрос, изменилось ли отношение к беларусам после начала войны, мне советуют пойти на**й вместе со «Свимановской». Засим я вынуждена откланяться.

Дохожу до логического финала опроса, к которому стремилась весь вечер. Какие выводы я делаю от общения с этими людьми? Большинство из них все же не считают беларусов врагами, хотя ненавидят Лукашенко наравне с Путиным. Многие до сих пор находятся в состоянии шока и ужаса, у них нет планов на будущее. Все их планы, мечты и надежды рассыпались за один день. Порой неопределенность будущего приносит куда больше страданий, чем определенность плохих вводных данных. И я знаю этот потерянный взгляд – встречала его у многих беларусов, вынужденных бежать из страны. Это ПТСР: кого-то этот синдром накрывает сразу, кому-то его придется пережить через полгода-год. Я искренне и всем сердцем сочувствую украинцам, которые сражаются с диктатурой за нас всех. Надеюсь, победа будет за Украиной. Засыпаю с вопросом той самой украинки: почему мы, беларусы, до сих пор так и не смогли как следует разозлиться?