Этот текст мы задумали писать под рабочим названием «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Дело было так: один из наших комментаторов подал в суд на другого после короткого диалога в «Вконтакте». Андрей Полищук, которого Алексей Дубровский обвинил в оскорблении, прислал нам фотографию своей объяснительной в милиции и написал: «Меня сегодня вызвали в милицию по делу, в котором замешано KYKY». Этот комедийный триллер, кстати, начал разворачиваться еще восьмого августа. Для начала мы просто процитируем объяснительную, которая попала на стол милиции:

«Я, находясь на своей странице «Вконтакте», зашел в сообщество KYKY.org. Там обсуждали тему о скидках на железнодорожные билеты. Когда я общался с администратором данного сообщества, мне написал Алексей Дубровский. Мы начали с ним общаться в данном сообществе.

Он начал мне писать какую-то ерунду, и я, чтобы прекратить с ним общение, послал его, а именно написал ему «Просто иди на*уй».

Потом он назвал меня дружком, а я на данное смс в сообществе ответил, что дружок у тебя во рту бывает. Потом он начал требовать у меня извинений, мы еще немного пообщались в данном сообществе, парень сказал, что обратится на меня в суд. Примерно через два дня он написал мне смс «Вконтакте», где спросил, буду ли я извиняться и удалять те смс в сообществе. Я ему сказал, что ничего удалять не буду. До настоящего времени никаких смс в сообществе я не удалял. Те слова, которые я ему высказал в сообществе, я не считаю оскорблениями. Сегодня мне стало известно, что данный парень обратился в ОВД с заявлением по факту оскорбления. Поясню еще раз, что данные высказывания я не считаю оскорбительными. Больше пояснить мне нечего».

Несмотря на исчерпывающую информацию в объяснительной, Полищука пригласили в суд второго октября. Редакция KYKY это разбирательство пропустить не могла.

Высокий суд города Жодино

«Хитрый стратег, – оценил своего оппонента в суде Полищук. – Не сам в суд обратился, а через милицию». Милиция в Минске отказалась заводить дело (из-за отсутствия состава преступления), но жодинская за работу взялась. «Это странно, – обратил внимание ответчик. – Он, наверное, со связями, а то, бывает, милиция и серьезными преступлениями не занимается. Например, у меня был случай, когда обокрали дачу – и ничего. А тут...» Ответчик подготовился и к зданию суда города Жодино подъехал с адвокатом: «Это же дело принципа. Я на адвоката потратил в два раза больше, чем мог бы потратить на штраф при самом плохом исходе».

Высокий суд на деле оказался весьма прозаичен и не так уж и высок: грязно-розовый двухэтажный кубик, пристроенный к чему-то похожему на общежитие с обшарпанным серым фасадом и джентльменами, сморкающимися в окна. Приехал Полищук и его адвокат заранее, за час до заседания, чтобы успеть ознакомиться с материалами дела. Адвокат – серьезная и опытная на вид женщина – пролистывая материалы, несколько раз давила усмешку, натыкаясь на причину конфликта мужчин, но профессиональный вид все же сохраняла.

Перед началом заседания обоих участников интернет-баталии и адвоката пригласили в кабинет секретаря суда.

– Так. Кто у нас Полищук Андрей Юрьевич? – поинтересовалась секретарь.
– Я.

Стандартная процедура. Суд должен провести примирение – если получится, конечно.

– Перед тем, как начать дело, суд удостоверяется, не желает ли потерпевший Дубровский Алексей Викторович прекратить производство по делу и примириться с Полищуком.
– Желаю, – с готовностью отвечает Дубровский. – Я всегда это заявлял и три раза это предлагал ему извиниться и удалить сообщения, что он понаписывал, но он категорически отказывался.
– А вы желаете? – секретарь обращается к Полищуку.
– Я отказался и извиняться, и удалять. Я его не оскорблял, соответственно, извиняться, когда ты не оскорблял, как-то неправильно. Удалять – тем более. Почему я должен удалять?
– То есть, он считает, что такие выражения абсолютно обыденны, – подводит черту оппонент.

Примирения не случилось. Уходим в коридор, ждем, пока секретарь откроет зал. Ожидание коротаем, наблюдая за происходящим. Вот, например, в коридор заходят милиционеры и под ручки ведут четырех молодцев. За ними, очевидно, четыре заплаканных матери. Похоже, в этом суде разбираются не только с импровизированными версусами делами, но и с чем-то более серьезным. На нашем заседании, хотя бы, никто не плачет.

«Выражения с матами – это однозначно оскорбление!»

Холодный судебный зал. Все по канонам: клетка, трибуна, скамьи, мантия на судье, протокол. «Прошу всех встать!» Встаем. Садимся. Начинаем слушать дело об административном правонарушении. Потерпевший и обвиняемый представляются. Полищук ходатайствует о привлечении к делу того самого адвоката, услуги которого стоят больше, чем возможный штраф.

Когда все формальности соблюдены, «плавный» судья все же приступает к делу. Началось все с характеристики, взятой на работе у Андрея Полищука, которую зачитала адвокат: «Уравновешенный, квалифицированный…» После этого защита просит провести лингвистическую экспертизу и выяснить, является ли посыл «на*уй» оскорблением личности и унижением достоинства – быть может, это просто грубая фраза. Ходатайство мотивировано тем, что в практике была ситуация, когда такую фразу не посчитали унижением личности. «В данной фразе отсутствует оценка личности Алексея Викторовича», – говорит адвокат.

Полищук поддержал ходатайство и даже заявил, что готов оплатить экспертизу, но мнение потерпевшего было непреклонно:

– Я возражаю. Слова, которые он использовал против меня, считаются оскорблением, потому что они неприемлемы в нашем обществе. Выражения с матами – это однозначно оскорбление!

Судья решила плавно отложить принятие ходатайства до того, как стороны изложат свою позицию. Зачитав протокол, женщина в мантии дала слово Полищуку. Тот себя виновным не признал:

– Этот гражданин, – начал Полищук, кивнув на Дубровского, – обратился ко мне в комментариях в социальной сети, и написал мне, с моей точки зрения, какую-то ерунду. Я не имел желания с ним на эту тему дискуссировать и в ответном сообщении объяснил ему это. Дабы сделать акцент на том, что дальше говорить я не хочу, то я употребил то выражение, которое есть в материалах дела. После этого этот человек стал мне угрожать тем, что мои слова могут плохо сказаться для меня, употребил ко мне уничижительное слово «дружок». <...> Насколько я знаю, употребленные мной слова до этого, в ходе большой общественной дискуссии (речь идет о случае, когда инспектор ГАИ назвал брестского водителя «Андрюшей», «малышом» и послал туда же, куда один комментатор KYKY другого. Тогда милиция не признала эти выражения оскорблениями – Прим. KYKY) были признаны не оскорблением, поэтому я их со спокойной совестью употреблял. Возможно, это грубые слова, но не оскорбление.

– То есть, вы признаете, что эти слова грубые и неприличные? – уточнила судья.

–Я признаю, что они грубые. А по поводу неприличий… Это сложный вопрос.
– Применили, только чтобы дать понять своему собеседнику, что вы не желаете продолжать с ним общение?
– Да. Могу добавить, что в переписке видно, что все мои сообщения – это ответы на его реплики. Сам я общение не начинал.
– Имеются ли вопросы у потерпевшего?
– Почему… – начал Дубровский.
– Встаньте.

Встал.

– Почему вы считаете такие слова не нецензурными, а цензурными, если они не используются ни в СМИ, ни по телевизору, ни в нашем обществе?
– Я не считаю, что эти слова не используются в нашем обществе. Я их много раз слышал по телевизору. Огромное количество людей использует их в каждодневной жизни и не с целью оскорбить человека.<...>
– Но это же грубые слова?!
– Я не считаю, что каждое грубое слово должно быть удалено из жизни, из интернета или еще откуда-то. Грубые слова – это такой же способ выражать свою позицию, без них язык вряд ли был бы полноценным.
– Вы использовали эти грубые слова по отношению ко мне!

Пауза.

– Вопрос повторите, пожалуйста.
– Вы использовали эти грубые слова ко мне, тем самым пытаясь оскорбить меня!
– В чем вопрос, потерпевший? – вмешалась судья.

Вопроса не последовало. Перешли к опросу потерпевшего – Дубровского.

– В этот день я находился в Жодино, листал переписку в группе KYKY.org в социальной сети «Вконтакте». Там я увидел сообщение Полищука Андрея Юрьевича и решил ему написать свое мнение по этому вопросу. В ответ он начал довольно грубо мне отвечать. Я предложил ему извиниться и удалить все эти высказывания. Он отказался это делать, причем довольно категорично. Тогда я сказал, что подам на него в суд. Он ответил, что… Он даже был не против.

Он сказал: «Пожалуйста. Подавай на меня в суд». Можно сказать, он меня об этом даже попросил.

Соответственно, перед тем, как писать заявление в милицию, я еще раз предложил ему извиниться. Я считаю, что это оскорбление.

– Почему?
– Потому что данные слова относятся ко мне. Они матные. Они оскорбляют мою честь и достоинство. Это неприемлемые нормы речи в нашем обществе. То, что он может себе такое позволить, это неправильно.
– Согласны ли вы с тем, что данные слова в контексте беседы говорились с целью прекратить общение?
– Нет. Он до этого написал, что не хочет со мной общаться. А последними словами были эти. <...>

Не хочешь со мной общаться – пожалуйста! Но он перешел на оскорбление, а это, я считаю, неприемлемо.

– А вы ознакомились с постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела?
– Каким?
– Материалы проверки по данному правонарушению. Имеется постановление об отказе в возбуждении уголовного дела по вашему заявлению.
– Где оно было?
– Вы должны были получить его на руки.
– Я получил постановление об открытии и о закрытии этого дела. Мне сказали, что его переведут из Минска в Жодино, сказали, что будет рассматривать Жодино.
– Во всяком случае, в данном постановлении, которое вы не обжаловали, указано, что данные фразы не несут унизительную оценку вашей личности. Прямо указано, что состава преступления нет.

Далее вступила судья, рассказав, что жодинские милиционеры видят в этом случае административное правонарушение. И вообще, «в ходе проверки было выяснено, что Полищук в переписке в открытой группе «Куки… – наверное, так – орг» написал нецензурное сообщение, адресованное гражданину Дубровскому. Гражданин Дубровский пояснил, что фразы унизили его честь и достоинство». Короче говоря, судья пересказала хронику последних дней сражений интернет-солдат и отправилась совещаться, стоит ли устраивать лингвистическую экспертизу.

Пока судья решала, а это заняло часа два, случилось несколько событий. Например, наш судебный зал понадобился кому-то еще, и нас всех перевели в кабинет. В новом помещении были только отстающие от стен обои, портрет президента на стене и шкаф. Там мы успели окончательно замерзнуть, обсудить с адвокатом прелести отдыха в Грузии, законодательство Беларуси о наркотиках. Некоторые даже успели задремать. Ждали долго. Складывалось впечатление, что весь коллектив жодинского суда собрался в переговорной и на практике решает, насколько оскорбителен посыл одного комментатора к другому. Когда судья пришла в наш околозал суда, она заявила, что в ходатайстве о лингвистической экспертизе Полищуку отказано, поскольку суд может разобраться самостоятельно. А прения и вердикт – будьте добры, приезжайте на следующий день.

Посылаешь в комментариях – платишь 115 рублей

Через сутки суд признал Андрея Полищука виновным. Теперь он должен выплатить 115 рублей в доход государству, но будет обжаловать приговор. На своей странице в злосчастном «Вконтакте» Полищук написал следующее: «Суд закончился. Как и ожидалось, закончился штрафом. Понятно, что именно этого мы и ожидали, так работает наша судебная система, основной принцип которой «суд не решает, кто виноват, а просто назначает меру наказания». Понятно, что я тут же написал заявление на выдачу мне мотивировочной части дела, ну и потребовал допуск к протоколу заседания. Уверен, там будет много занимательного. Мне дали две бумажки. Первая – фееричная, объясняет нам причины, по которым милиция решила, что оскорбление имело место быть. Ее можно перефразировать очень просто: «Усматривается состав ст. 9,3 КоАП РБ, потому что Леша относится к данным выражениям, как к оскорбляющим его». Вторая – это, собственно результат, двухдневной работы суда. Продолжение следует».

Истец Дубровский нам давать комментарии отказался. Посмотрим, чем все это закончится. А читателям хотим напомнить: помимо того, что интернете всегда кто-то не прав, существует еще и квинтессенция неписанных правил: «Это интернет, детка. Здесь могут и на*уй послать». Хотя, похоже, теперь на этом можно и зарабатывать.