«Вы верите мне?» – кричит со сцены Эмика перед тем, как задавить минский клуб Re:Public густыми саб-басами. «Верьте, потому что сейчас мы окунемся очень-очень глубоко. Я покажу вам настоящий Берлин!»
Настоящий Берлин приехал к нам в конце 2011 в лице очень обаятельной уроженки Чехии, записывающейся на культовом электронном лейбле Ninja Tune – доме Амона Тобина, Stateless, Bonobo, Coldcut и еще нескольких десятков отличных электронных ребят. В прессе и на всех афишах Эмику традиционно представляют с обязательным названием лейбла в скобках, и я, встретившись с Эммой в гримерке, с места в карьер интересуюсь, не надоел ли ей такой расклад.
«Не-е-ет, ты что, конечно, нет! – бодро отвечает Эмма, будто сейчас совсем не четыре утра. – Да я сама ставлю их название везде, где только могу. Ninja Tune – единственная причина, по которой я здесь, они мне почти как родители. Говорили: «Давай, если ты чего-то хочешь, то работай по полной. А если не знаешь, чего хочешь, – надламывай спину, но найди!» Они очень умные – держатся в музыкальной индустрии уже 20 лет, при этом абсолютно независимы. И это именно то, что я хочу показать миру, – возможность достичь успеха, не продаваясь никому».
Первый альбом Эмики вышел лишь в начале октября, но ее уже заметил и захвалил Том Йорк, а музыкальные критики объявили альбом новым этапом в развитии электронной музыки – якобы феномен постдабстепа пошатнул устоявшуюся иерархию и транслирует полный свэг, всем лежать. В Минск Эмму пригласили, как только она вернулась из тура по Америке, и я интересуюсь, чувствуется ли разница в приеме. «Очень! В Москве, Санкт-Петербурге и Минске я по-настоящему чувствую сердца людей – столько огня, страсти и благодарности», – с горящими глазами объясняет она. Я высказываю предположение, что в Европе и Америке публика уже просто наелась досыта всевозможными концертами, а здесь все свеженькие. Эмика на миг замирает, затем закуривает сигарету: «Я думаю, Запад – огромный суп: маркетинг, деньги, мода, имидж-имидж-имидж-имидж, – она произносит первую часть предложения очень медленно, а дальше всерьез разгоняется и начинает тараторить. – Звезды говорят людям, что им делать и как думать, это же полная ерунда! В Америке я чувствовала, что недостаточно круто одета, что люди в толпе не уважают меня, потому что я не выгляжу так же круто, как они. Грустно, но правда. Думаю, в России и Беларуси люди еще не приучились понимать музыку через моду, вы понимаете ее через свои сердца. И я это чувствую».
Мы вплотную подошли к теме визуальной стороны ее творчества, и я пробую задать давно волнующий меня вопрос: «Эм, когда я смотрела твои фотографии в Интернете-то, их особо и…». Эмика заканчивает за меня предложение: «И нет! (Смеется.) Знаешь, я очень беззащитно себя чувствую в плане внешности... У меня были пищевые расстройства – то очень худая, то очень полная. Я перенесла много операций. В детстве я жила в Чехии, а когда мы переехали в Англию, в местной школе меня никогда не считали клевой – у меня никогда не было таких вещей, как у остальных. Отсюда вся эта странная перспектива, с которой я рассматриваю себя. И поэтому я сфокусировалась на музыке, я продала ей свою душу. Для музыканта звук глубже и важнее образа, и меня очень расстраивает, что многие попадают в эту ловушку визуального».
Здесь Эмика снова закуривает, а я понимаю, что ее британский акцент, полученный за много лет жизни в Бристоле, звучит намного отчетливее, когда она грустнеет. Но я не отступаю: «Но ты же все равно снимаешь видео – это не лайвы, это концептуальные музыкальные клипы, поэтому трудно сказать, что ты совсем абстрагировалась от визуального, так?» – «Да, это большой эксперимент для меня – с каждым новым видео я узнаю что-то новое, но я никогда не сотрудничаю с дизайнерами, понимаешь? Вся та ерунда, что надета на мне в клипах, – это повседневная одежда. Я не заказываю дорогущие шмотки. И сотрудничаю со своими друзьями – например, клип «Professional Loving» делали мои знакомые, только-только окончившие университет. Поэтому они делают свою креативную фигню, я делаю свою, и в этой коллаборации мы живем. Это все не для того, чтобы сделать модное видео и продать побольше пластинок».
Эмика и правда часто сотрудничает со своими друзьями – выходцами из Ninja Tune. Еще более охотно она упоминает их в своих многочисленных интервью наряду с именами вдохновителей: Pinch, Mala (Digital Mystikz), Daedelus, Eskmo, Kuedo, но почти никогда – более мейнстримовых музыкантов. Приведя в пример Zola Jesus и Jamie xx, коммерчески успешных, но при этом самостоятельных музыкантов, интересуюсь отношением Эммы к мейнстриму. «Меня в целом очень обламывает процесс того, как делаются коммерческие пластинки: за исполнителей другие пишут музыку, говорят им, что делать. Я запрещаю себе даже думать о мейнстриме. Я обожаю Золу, даже была недавно на ее концерте. Она взрывает сцену, ее голос невероятен – смотри, у меня даже волоски на руке поднимаются! Но я все равно не пойду в том направлении, мне это не нужно».
Получасом ранее, несмотря на усталость после концерта, Эмика увлеченно фотографировалась со всеми желающими и раздавала автографы, признаваясь: «Мне хотелось задержаться здесь подольше, но мой глупый агент забронировал рейс на утро». Потом, вздыхая, добавила, что иногда все планы срывают плотные графики и дорогие отели, а зарабатывать музыканту не так-то просто, надо найти баланс. Позже мы снова вернулись к теме финансов, и Эмма комментирует: «Сейчас у меня есть финансовая независимость, мне этого достаточно. Когда я записывала первую пластинку, я параллельно работала в нескольких местах до сентября этого года. Потом я ушла с работы и уехала в тур». – «А чем занималась?» – «Саунд-дизайном, координировала инструменты. Было сложно так много работать, поэтому теперь особенно приятно работать только на сцене!»
Мы заговариваем о Берлине, и Эмика признается, что, несмотря на проведенное в Праге детство и полжизни в Англии, немецкая столица оказалась ей ближе всего: «Это восточный город, он напоминает мне о жизни в Чехии. Прага сейчас – совсем другое место, ее сильно изменил Запад. Восточный Берлин похож на самостоятельный, автономный город. Там я чувствую себя очень здоровой. Хожу по улицам, как хочу. И люди там замечательные, так что я не планирую куда-то переезжать».
Спрашиваю, как дела с ее здоровьем теперь, после перенесенных операций. Она задорно смеется и кивает – мол, да, теперь все хорошо. И продолжает: «В британском обществе мне было неудобно, неприятно. Я всегда думала: почему это нельзя сделать так, а это – вот так, почему все должно быть так сложно? А вот Берлин украл мое сердце. И когда я стала говорить на немецком, поняла, это просто обалденный язык! Например, в английском ты говоришь «я хотела спросить тебя», а на немецком сказала бы «у меня есть вопрос», это же как ощущение момента – сейчас, прямо сейчас! Когда говорю по-немецки, то становлюсь совершенно новым человеком, намного более уверенным в себе».
В одном из летних, еще до тура, интервью Эмика обозначила свою цель: развивать голос и давать больше концертов. Интересуюсь, добилась ли она своего и что в приоритетах теперь. «Знакомиться с людьми, например, такими как ты и Дима (Дима Шепелевич, координатор DA!promo – прим.) – главное для меня сейчас. Теперь я знаю, для кого пишу песни – не для себя, не ради эксперимента. Если так можно выразиться, я какой-то социальный композитор, я просто путешествую и исследую, что нужно людям».
Напоследок я традиционно завожу разговор о Беларуси. Эмма признается, что ее пугали жуткими историями перед поездкой сюда, но она старательно их игнорировала. Спрашиваю: «Зная нашу экономическую и политическую ситуации, что ты хотела бы сказать людям здесь? Необязательно что-то жутко умное (Смеемся)». – «Я бы хотела сказать: с моей точки зрения, людям в Беларуси в какой-то мере очень повезло. У вас есть сильное чувство нации. Здесь столько напряжения, остроты – у меня такого нет. Иногда я сижу дома и думаю: зачем я все это делаю? Для музыки? Я все еще ищу свою цель. И я бы хотела сказать здешним музыкантам: все, что вам нужно, – уже здесь. Это люди, для которых можно писать. И это очень особенная вещь, которой никогда не было у меня.
«Все, что вам нужно, – уже здесь. Это люди, для которых можно писать. И это очень особенная вещь, которой никогда не было у меня».
Вы ничего не теряете, не пропускаете, находясь здесь. Знаешь, я встречала много людей в Польше, которые только и мечтают поскорее уехать из своей страны в Англию, Штаты или еще куда-то. По-моему, это грустно. Столько людей, делающих электро в Польше и мечтающих делать дабстеп в Лондоне! А я мечтаю о невероятной музыкальной культуре Польши, России, Беларуси. Чтобы это волна заявила о себе во всем колорите и уникальности вместо того, чтобы быть калькой с западной музыки. И чтобы все из Бристоля и Лондона ехали сюда слушать и смотреть на это. Здесь можно все сделать очень сильным и мощным, главное – не мечтайте быть где-то еще».