Алина Орлова выходит на сцену, по-домашнему уютная и безо всякой косметики, садится за клавиши и начинает петь так, как будто музыка – это органичное продолжением ее самой. Звучат песни из нового альбома Mutabor, который вышел в июле этого года.
Перед самим концертом мы с группой попили чаю в одном вильнюсском кафе и поговорили с Алиной о ее кумирах, Беларуси, новом альбоме и многом другом.
«Когда я была маленькая, я всегда очень плакала,
когда умирала собака или мужчина с усами».
Года три назад журналисты писали, что ты хочешь поступать в художественную академию. Планы поменялись?
После школы я пыталась туда поступить, но не поступила. Тогда мне они показались не совсем… и я им не совсем… Больше я не пыталась и не собираюсь. Все это время я нигде не училась. Я думаю, что учиться рисованию буду в Литве. Если получится. Только не знаю когда.
Какое место в твоей жизни сейчас живопись занимает?
Ничего особо не изменилось с того времени. Изменилась техника. Иногда чуть барахлит. Иногда меньше рисую, иногда больше. Это никуда не пропадает. Акварель мне уже надоела. Сейчас был большой перерыв, и я не рисовала. А сейчас я снова начала рисовать, но уже по-другому.
Если на одну чашу весов положить общение с живыми людьми, а на другую – все остальное, музыка, книги, фильмы, то твои весы куда больше склонятся? К людям или их продуктам?
К продуктам. С людьми тоже приходится часто общаться, но все-таки я больше интроверт.
На каких языках ты видишь сны?
Там нет языка. Когда спрашивают, на каком языке ты думаешь, на мой взгляд, ты вообще не думаешь на каком-то языке, пока не задашь себе такой вопрос. У меня так: если я в России, я начинаю думать по-русски. Хотя первоначальные мысли не имеют языка. Потом, когда ты начинаешь их куда-то направлять, тогда да.
А в школе ты как училась? Была отличницей?
Нет. Вообще, у меня неплохие мозги были когда-то раньше. Сейчас не знаю, уже давно ничему не училась. Многое мне давалось очень легко. Языки и всякие гуманитарные штуки. Любила литературу, историю. Где-то с класса 9-ого я поняла, что мне нужно, а что нет. Я многое пропускала. Я школу очень не любила. Не любила, что нужно туда постоянно ходить и всю эту систему. Я ходила в лес и там сидела, пока шли уроки.
Бунтарем была?
Да, бунтарем. Высказывала постоянно свое мнение. Я знала, что буду заниматься искусством. И такие предметы как физика и математика были у меня совсем запущены. Потом сдала экзамены, все было хорошо. Но вообще школа, да, это интересная штука.
Когда ты была маленькая, были ли у тебя какие-нибудь страхи, вроде Бабая или темноты?
Конечно, темноты боялась. А еще, когда мы все сидели во дворе, мы рассказывали друг другу страшилки. Потом я нашла в интернете в огромном количестве эти сказки. Это уже не просто страшилки, а фольклор. Нас этому никто не учил, мы просто рассказывали их друг другу. И мы боялись.
Относишься ли ты к какой-нибудь конфессии?
Нет. Меня крестили как католичку, но это формальность, в церковь я не хожу. О боге я думаю много. У меня по этому поводу очень много сомнений, которые вызывают творческие колебания. Но если бы я верила, то верила в христианского бога.
Какие у тебя ассоциации с Беларусью?
Я была там только проездом. Когда мы ехали ночью, в поезде играл марш или гимн… Это так странно. Пустой вокзал и такая музыка. Я встречала много хороших людей, которые учатся здесь. Например, группа Usplesk.
Мне много рассказывали о Беларуси. Я думаю, что мы очень близки. Раньше это все было одно. Мой дедушка, он поляк, они жили на границе с Беларусью, и в паспорте он белорус. Все перемешено. Но этот ваш режимчик… Это занимательно, но в то же время грустно.
«Песни и музыка – это самое магическое,
Ты помнишь момент, когда села за клавиши и решила что-нибудь сочинить? Или может, у тебя это уже раньше в голове крутилось, и ты просто решила записать?
У меня такого не было, чтобы сесть и сочинить. Сейчас это иногда бывает, когда я знаю, что я делаю и что может получиться. Но чаще всего, когда решаешь что-нибудь сочинить, ничего не получается. Просто нужно войти в состояние чуть-чуть потустороннее, и тогда что-то начинает выходить. А когда я начинала, я просто сидела за фортепиано, подбирала аккорды, были какие-то тексты, и я их напевала.
Твое музыкальное образование – это музыкальная школа?
Да. Но в музыкальной школе только учат играть по нотам. Я просто сама начала подбирать аккорды, каверы делать, и благодаря этому училась играть то, что мне хотелось. Сначала было совсем примитивно. Сейчас получше. Но все еще я не играю так, как мне бы хотелось играть.
Не планируешь академические навыки развивать?
В рисовании – да, я чувствую, что мне этого не хватает. А в музыке я пропускаю этот момент. Такой дилетантский путь может привести к очень интересным результатам. Без всяких методов и техники. Самому искать и во что-то внедряться.
Ты поешь на литовском, русском и английском. Какой язык тебе кажется более подходящим для музыки?
Вся музыка, которую я слышала, почти вся на английском. Здесь такой исторический момент. Кажется, что если поешь на английском – значит, все уже правильно. Я не знаю английский так уж хорошо, и, по-честному, это глупо – писать песни на языке, которого не знаешь. Литовский язык – музыкальный, певучий, мелодичный. Но он намного менее литературный, чем английский. В нем мало слов, и иногда они угловатые. Тем не менее, он достаточно музыкален, и мне приятно петь на нем. На русском тоже можно хороший текст написать, но мне иногда кажется, что я недостаточно им хорошо владею. Литовский больше как вода, а русский как огонь. Я так себе представляю.
Я посмотрела расписание твоих концертов. Там на ближайшее время очень много Франции. Тебе нравится эта страна?
Франция вообще симпатичная страна. Там красиво. Я была там несколько раз, играла в Париже. Но сейчас я первый раз поеду одна на такой длительный срок и первый раз буду так часто играть.
Кто из французских музыкантов тебе близок?
Среди тех, кого я слушаю, французов мало. Есть группа Air. Они хорошие. И совсем недавно, на днях, я услышала французского музыканта, называется Koudlam. Очень глубокая музыка, не характерная для французов. Очень круто.
А кто в твоем трек-листе на постоянной основе?
Я слушаю, в основном, альбомами. Arcade Fire, Sigur Ros. Из значимых могу назвать Дэвида Боуи, мой кумир. Ник Кейв – мой кумир. У Лу Рида есть очень хорошие песни. Joy Division…
Классический набор...
Да, это классика, есть и гораздо менее известные музыканты.
Насколько мне известно, ты еще ни разу не приезжала в Минск с концертами. При этом достаточно часто посещаешь Россию. Почему так?
Это все идет через лейбл. Я же не одна. Вообще, я – за.
Твой новый альбом называется «Mutabor». Что это такое?
Это слово упоминается в сказке «Калиф-аист» Гауфа, которого я очень люблю, и на латыни оно означает «превращусь». Это слово используется для того, чтобы человек мог превратиться в животное и обратно в человека. Альбом так называется потому, что музыка – это тоже средство превращения, ухода из себя в какую-то другую реальность. Музыка – это иллюзия чего-то другого.
В твоем новом альбоме есть песня «Širdis». Такая грустная. О чем она?
Širdis означает сердце. В песне поется так: «кто возвратит мое сердце к белому листу». Она о потере какой-то невинности, желании быть чистым, о том, что время проходит, и… не знаю, как объяснить.
Как ты себя ощущаешь на концертах? Волнуешься?
Конечно, волнение бывает. Прямо на сцене – редко. Самый мандраж – в день концерта, обычно рано утром. А перед самим концертом все пропадает. А бывает, что вообще ничего не боюсь. На сцене, когда я пою, я совсем свободна. Когда я как человек должна что-то сказать, точнее не должна, но думаю, что должна, я как голая. Я веду этот разговор и стыжусь этого, говорю всякую ерунду. Хотя концертов было уже много, это не проходит. В песнях же я открыта, и у меня там нет ни стыда, ни совести.
Откуда берутся твои песни? Что тебя вдохновляет?
Я смотрю на мир, созерцаю его. Это входит в меня, а потом как-то выходит, и у меня нет рецептов, как это осуществить. Надеюсь, что это все по-честному, потому что я не знаю, как это получается.
Что для тебя первично для выражения: слова или музыка?
Раньше, когда я писала первый альбом, особенно фортепианные песни, сначала появлялся текст, а потом он обретал форму в музыке. Во втором альбоме более атмосферные песни, звучание чуть другое. Там уже сначала шла музыка, а потом текст. В первом альбоме текст весомее, его там много. На втором его меньше и он лаконичнее. Позиция текста изменилась, отошла немного на второй план.
Не отвлекает ли известность от творчества?
Нет, не отвлекает, слава богу. Воздействие есть, конечно. Несколько сложнее в плане свободы. Есть возможности. Есть слушатели. Это добавляет ответственности. Нужно поработать с собой психологически, чтобы все выходило чисто, свободно, без намерений навредить кому-то.
О чем мечтаешь?
Я не мечтаю ни о чем. Это правда. У меня есть желания, но они чаще всего очень простые. Я бы хотела жить интересной жизнью, путешествовать и чтобы все было по-настоящему.
Послушать больше можно здесь.
Пользователи ЖЖ переводят на русский песни Алины здесь.