Guerrilla Girls – анонимная группа радикальных феминисток, сформировавшаяся в 1985 году в Нью-Йорке. Скандально известны своими плакатами, книгами, растяжками на рекламных щитах и акциями, в которых поднимаются проблемы коррупции и дискриминации в мире искусства. Они носят маски горилл, когда появляются на публике и используют имена покойных женщин художниц как псевдонимы.
Росальба Карьера: Когда мы только начали общаться с прессой, было ясно, что нужны кодовые имена, чтобы различать членов нашей группы. Нам пришло в голову, что можно использовать имена покойных художниц, писательниц, чтобы укрепить их присутствие в истории и разрешить наши проблемы с интервью. Вот, например, Фрида Кало, Альма Томас, Росальба Карьера, Ли Краснер, Эва Хессе, Эмили Карр, Паула Модерсон-Бекер, Ромэйн Брукс, Эллис Нил и Анна Мендиета – это некоторые из знаменитых женщин, которые к нам присоединились. Еще мы завлекаем к нам Росу Бонёр, Анджелику Кауфман и Софонисбу Ангуисоллу. Ну а одна девушка отказалась от нашей идеи и назвала себя GG1.
Мы – анонимная группа женщин, которая создают плакаты, стикеры, книги, печатные проекты и акции, разоблачающие сексизм и расизм в политике, мире искусства, кинематографе и культуре в целом. Мы используем юмор для передачи информации, провоцируем дискуссии, показываем, что феминистки могут быть веселыми. Мы носим маски горилл, чтобы сместить внимание с наших личностей на проблемы, которые мы поднимаем. Называя себя «совестью культуры», мы следуем в основном мужской традиции анонимных героев, таких как Робин Гуд, Бэтмэн и Одинокий ковбой. Наши работы разносятся по миру многочисленными последователями. Они появлялись в The New York Times, The Nation, Bitch and Bust, на радио и ТВ, в огромном количестве феминистских текстов и в арт-критике. Тайна вокруг наших личностей привлекает внимание. Мы можем быть кем угодно, мы везде.
Вы часто используете слово на «ф». Вы феминистки? Женщинам нужно быть феминистками?
О, слово на «ф». Мы никогда не понимали, почему кто-нибудь может не хотеть называть себя феминисткой (или феминистом)! Давайте будем реалистами: те, кто утверждает, что они не феминистки, поддерживают проблемы феминисток. Мы верим, что феминизм – это действенный способ смотреть на мир. Он помогает понять, что половина населения Земли – женского пола, и все заслуживают равноправия. На протяжении столетий у женщин не было прав и привилегий мужчин, это исторический факт. Настало время положить этому конец. Несмотря на достижения женщин за последние 100 лет, женоненавистничество, ненависть и враждебность по отношению к женщинам все еще неистовствует как в нашей культуре, так и в других частях планеты. Мы считаем, что это самая важная причина, по которой женщинам нужен феминизм. Вот еще что, мы считаем, что существует много проявлений феминизма, и большинство из них мы поддерживаем.
Как я могу присоединиться к Guerrilla Girls? Как я могу помочь?
Как маленькая, анонимная группа, мы обычно не открыты для новых членов, но есть много способов, как участвовать в нашей деятельности и как помогать. Во-первых, нам было бы приятно, если бы вы скачивали наши стикеры и плакаты и размещали их в своем городе. Во-вторых, мы предлагаем использовать нашу деятельность как модель: придумайте себе псевдоним, экстраординарную идентичность, сделайте пару плакатов о проблеме, которая вам важна. Если это сработает, сделайте это снова. Если нет, все равно сделайте это снова. В-третьих, пишите нам и узнавайте, как подписаться на нашу рассылку. В ней содержатся новости и информация о готовящихся акциях. Мы обещаем не спамить.
В чем заключается ваша философия активистского искусства?
Мы стараемся отличаться от политического искусства, которое раздражительно указывает на что-то и утверждает: «Вот это плохо». Наша деятельность – подрывная, мы хотим преображать нашу аудиторию, сталкивать их с обезоруживающими фактами. Мы пытаемся смотреть на проблемы так, как никто этого до нас не делал. Обычно мы тестируем проект, показывая его нескольким людям, чтобы оценить их реакцию. Еще мы верим, что фокусироваться на одном аспекте проблемы лучше, чем пытаться изменить весь мир одной работой.
Откуда появились Guerilla Girls?
Кэти Колловитц: В 1985 году в Нью-Йоркском музее современного искусства открылась выставка «Международный обзор живописи и скульптуры». Предполагалось, что все самое значимое из современного искусства будет на ней представлено. Из 169 участников выставки было только 13 женщин. Все художники были белые, или из Европы, или из США. Это было довольно грустно наблюдать, но куратор, Кинастон МакШайн, сказал, что художники, которых не пригласили участвовать в выставке, должны переосмыслить «их» карьеру. Это разозлило многих, ведь было очевидно, что куратор напичкан предрассудками. Женщины устраивали демонстрации и пикетировали здание музея. Некоторые из нас, кто участвовал в этом, были возмущены безразличием прохожих.
Мета Фуллер: Мы начали задаваться вопросами. Почему женщинам и художникам других рас было лучше в 1970-х, чем в 1980-х? Случился ли какой-то перелом в мире искусства? Кто за это в ответе? Что может быть сделано?
И что вы сделали?
Фрида Кало: Мы решили узнать, насколько плохо все обстоит. После пяти минут исследований мы поняли, что все хуже, чем мы думали. Самые влиятельные галереи и музеи практически не выставляли женщин художников. Когда мы начали разговаривать с кураторами, некоторые сказали, что это вопрос качества, а не предрассудков. Другие признали наличие дискриминации, но отметили, что ситуация безнадежная. Те, кто обладают властью в мире искусства: кураторы, критики, коллекционеры, даже сами художники просто перекладывали ответственность за эту проблему один на другого. Художники обвиняли дилеров, дилеры обвиняли коллекционеров, коллекционеры обвиняли критиков и так далее. Мы решили посмеяться над каждой из групп, представив их слова широкой публике. Для этого мы и сделали наши первые постеры, которые были развешены на улицах Сохо в Нью-Йорке.
Почему вы действуете анонимно?
GG1: Мир искусства невелик. Мы беспокоились, что, оклеветав самых влиятельных его представителей, мы распрощаемся с нашими арт-карьерами. Но, на самом деле, мы хотели быть сфокусированными на беспокоящих нас проблемах, а внимание к нашим личностям и нашей работе могло бы помешать.
Ли Краснер: Мы продолжаем традицию (по большей части, мужскую) анонимного героизма Робина Гуда или Бэтмэна, Одинокого Ковбоя или Чудо-Женщины.
Почему вы называете себя «девочками» (guerilla girls)? Разве это не расстраивает феминисток?
Гертруда Стейн: Да. Мы хотели быть шокирующими. Мы хотели, чтобы люди огорчались.
Фрида Кало: Называние взрослой женщины «девочкой» может предполагать, что она неполноценная, незрелая или невзрослая. Но мы решили реанимировать слово «девочка», чтобы это не использовалось против нас. Гей-активисты сделали тоже с эпитетом «квир» (queer, англ. – странный).
Почему вы Guerilla (guerilla, исп. - партизанская война)?
Джорджия О'Киф: Мы хотели обыграть страх от партизанских военных действий. Мы хотели, чтобы люди боялись того, кем мы можем быть и того, где мы в следующий раз нанесем удар. Кроме того, слово guerilla хорошо звучит со словом girl.
Вы не считаете, что называть себя «Совестью мира искусства» – это немного претенциозно?
Эва Хессе: Конечно! Все знают, что художники – претенциозные люди.
GG1: В любом случае, миру искусства необходимо исследовать самого себя, быть более самокритичным. Любой профессии нужна совесть.
Почему маски горилл?
Кэйт Колловитц: Сначала мы маски не носили. Но возник момент, когда пресса захотела наших снимков. Нам нужно было замаскироваться. Никто не помнит, как мы выбрали эти маски. Но есть версия, что на первых наших встречах одна из девушек написала Gorilla вместо Guerilla. Эта ошибка нас просветила. Она дала нам нашу «mask-улинность»
Зачем вы используете юмор? Как он содействует вашему посланию?
Паола Модерсон-Бекер: Мы, женщины с другим цветом кожи, чувствовали себя в мире искусства настолько жалко, что единственное, чем мы могли себе помочь, было высмеивание этого. Было очень приятно насмехаться и принижать систему, которая исключала нас. Еще ведь существовал этот избитый стереотип о том, что у феминисток отсутствует чувство юмора.
Ева Хессе: На самом деле, наши первые плакаты вообще не были смешными. Скорее, нахальными. Скоро мы узнали, что юмор вовлекает людей. Это эффективное оружие.
Вы позволяете мужчинам присоединяться к вашей группе?
Фрида Кало: Мы хотели бы, но не легко найти мужчину, который захочет работать бесплатно и без получения признания его трудов.
Кэйт Колловитц: Знаете, у нас много мужчин последователей и много мужчин, которое хотят к нам присоединиться. Мы думаем над этим.
Как люди реагировали на ваши ранние акции?
Анаис Нин: Встречался скептицизм, шок, гнев. О нас много говорили. Когда мы начинали, были годы правления Рейгана, и все были помешаны на успехе, никто не хотел ни на что жаловаться. Редкий художник выискивал в себе смелость, чтобы атаковать «священную корову». Мы сразу же стали темой на всех вечеринках, открытиях, даже на улицах. Кто эти женщины? Как они осмеливаются это говорить? Что их факты говорят о мире искусства? Женщины художницы нас полюбили, все остальные нас ненавидели, и никто не мог остановиться говорить о нас.
Вас немного удивляет ваш успех. Чего вы ожидали?
Ромэйн Брукс: Мы ничего не ожидали. Мы просто хотели немного посмеяться над нашими оппонентами, выпустить накопившуюся злость. Еще мы хотели снова сделать феминизм модным, привнести в него новые тактики и стратегии. Мы на самом деле были поражены тому, как много людей откликнулось на наши акции. Кто мог знать, что женщины в Японии, Бразилии, Европе и даже Бали могли быть заинтересованы в том, что мы делаем.
Что вы делали кроме плакатов?
Ева Хессе: Постеры являются нашим фирменным знаком, но мы делали еще и другие вещи. Например, рекламные щиты, реклама на автобусах, реклама в журналах, акции протеста. Мы особенно гордимся тем, что смогли разложить наши листовки в туалетах крупных музеев.
Есть что-нибудь, за что бы вам хотелось извиниться?
Анаис Нин: За наши орфографические ошибки.
Сколько вас на самом деле?
Ли Краснер: Мы не имеем понятия. Подозреваем, что все женщины рождаются Guerilla Girls. Нужно только помочь им осознать это. Нас уже тысячи, может сотни тысяч, может миллионы.
Как вы работаете?
Элис Нил: Мы существуем уже больше 10 лет и смогли образовать что-то вроде большой сумасшедшей заботливой неблагополучной семьи. Мы спорим, кричим, ноем, жалуемся, постоянно меняем наше мнение и угрожаем уйти, если все не будет так, как мы хотим. В перерывах между встречами мы общаемся по телефону, чтобы понять местами разные позиции Guerilla Girls. Мы редко голосуем и приходим к общему консенсусу. Некоторые уходят из группы, но в итоге многие возвращаются через несколько дней, месяцев, а иногда и лет. Рождественские вечеринки и собрания – это нечто. Мы очень заботимся друг о друге, даже если мы видим некоторые вещи по-разному. У каждой из нас будет постер, который она ненавидит, и постер, который ей очень нравится. Мы согласны с тем, что можем быть несогласны. Наверное, это и есть демократия.
Как часто вы встречаетесь?
Тина Модотти: Каждые 28 дней.
Кто вас финансирует?
Джорджия О'Киф: В самом начале, за плакаты мы платили из наших карманов. Потом мы начали получать добровольные пожертвования. Одно, например, поступило от секретаря из музея Нью-Йорка, он писал: «Я работаю на одного из кураторов, которого вы упомянули в своих постерах. Вы правы, он засранец. Вот вам 25 долларов». Иногда мы получаем пожертвования от женщин художниц, когда их карьеры идут на спад. У нас нет покровителя из мира искусства, который выписывает нам большие чеки. Мы принимаем деньги от организаций, когда они покупают наши постеры или платят взносы за наши лекции.
Каков этнический состав Guerilla Girls?
Гертруда Стейн: Членство в нашей группе – это секрет, но процент цветных женщин достаточно высок.
Когда-нибудь вам говорили, что маски горилл – это расизм, что они отсылают к низшим формам жизни в джунглях и использовались ранее, чтобы унижать черных людей?
Зора Нил Харстон: Мы это обсуждали. Мы пытаемся уничтожать стереотипы, поэтому мы используем и слово «Girl».
Мета Фуллер: Нет ничего второстепенного или внешнего касательно горилл, и думать так, это homo-sapiens-центрично.
Альма Томас: Я бы предпочла розовые лыжные маски.
Вы еще делали плакаты о правах на аборт, войне в Заливе, бездомных, насилии, Кларенс Томас и других вопросах, которые не имеют никакого отношения к миру искусства. Зачем?
Паула Модерсон-Бекер: Мы ощущаем себя жителями многих миров и можем появляться в любом из них, когда пожелаем.
Любовь Попова: Мы хотели испытать, насколько хорошо мы научились делать плакаты в более широком поле.
Кэйт Колловитц: Мы не систематичны в наших нападениях. Это происходит неорганизованно. Члены группы ставят вопросы на повестку дня, и мы пытаемся воплотить их в наших плакатах. Иногда мы все заинтересованы в проблеме, и не можем придти к соглашению по поводу того, как отобразить ее на постере. В таком случае мы откладываем этот вопрос на другую встречу.
Эмили Карр: Нас волнует множество проблем. Мы фокусируемся на глобальных проблемах, затем возвращаемся к миру искусства, а потом опять переходим к глобальным проблемам.
Анна Мендиета: Такое событие, как война в Заливе, возмутило нас, поэтому за короткий период времени и была создана целая серия плакатов.
Как художник добивается успеха?
Ромэйн Брукс: Даже без дискриминации, художнику очень сложно преуспеть.
Альма Томас: Ты работаешь в своей студии, потом несешь свои работы в галереи, которые работают агентами для небольшого числа художников, продают их творения. В галереи каждую неделю приходят сотни подающих надежды художников. Можно еще попытаться заинтересовать своими работами музейных кураторов. Музеи – это общественные учреждения, некоммерческие институты, которые покупают и выставляют искусство. Они находятся под влиянием того, что выставляют галереи, иногда и наоборот. Музеи выставляют еще меньше художников, чем галереи. Критики подливают масло в огонь своей оценкой работ. Привлечь их внимание – сложная задача, так как выставок в тысячу раз больше, чем их обзоров. Коллекционеры покупают у галерей, а так же сидят в комитетах музеев, советуя им что покупать. Чтобы зарабатывать, художник должен сломать эту систему.
Диана Арбус: Музеи и галереи выставляют одних и тех же артистов, которые в своем большинстве – белые мужчины.
Разве оценка искусства, это не вопрос качества? Если женщина или же цветной художник действительно хорош, неужели нельзя самому пробиться?
Ли Краснер: Мир Высокого искусства, того, что попадает в музеи и книги об истории, управляется очень маленькой группой людей. Наши плакаты доказывают, что эти люди, неважно как они умны и насколько хороши их намерения, очень пристрастны к женщинам и цветным художникам.
Ромэйн Брукс: Успех в искусстве – это соотношения удачи и нужного времени с талантом. Почему у белых мужчин оказалась вся удача? Это не простое совпадение. На протяжении истории, система искусства выстраивалась для того, чтобы продвигать работы белых мужчин-художников. Тут им повезло. Ранее, в Западной культуре это поддерживалось за счет покровительства, системы салонов и студий. Сейчас мало что изменилось, хотя покровительство уже не обеспечивается царскими семьями или Римской Католической Церковью. Оно перешло в руки владельцев галерей, коллекционеров, критиков и музеев, которые «сливают» некоторых художников. Когда в определенного художника инвестируют, все мобилизуются для поддержания его популярности. Тот художник, которые проследует по этому пути, будет олицетворять собой качество.
Альма Томас: Понятие «качества» всегда использовалось для того, чтобы держать женщин и цветных художников подальше.
Чем отличается искусство женщин и цветных художников от искусства белого мужчины?
Элис Нил: Если искусство – это выражение опыта и все признают, что гендер и раса влияют на опыт, тогда кажется очевидным, что их работы будут отличаться.
Ана Мендиета: Это еще одна вещь, за которую мы боремся. Мы считаем, что «музейное» и «галерейное» искусство должно рассказывать целостную историю нашей культуры, а не только историю ее белой части мужского пола.
Вы действительно хотите переписать историю искусства и обесчестить всех художников мужчин, которых мы знаем и любим?
Джорджия ОКиф: И да, и нет. История не статичная штука. Она всегда требует дополнений и пересмотров. Тенденция редуцирования искусства к эпохе нескольких «гениев» и их произведений искусства близорука. Это было большой ошибкой. Существует множество значимых художников. Мы не будем забывать Рембрандта и Микеланджело. Мы просто хотим их пододвинуть, чтобы освободить место для остальных.
Если мир искусства видится вам отвратительным и коррумпированным, почему вы хотите быть частью его?
Кэти Колловиц: Мы вовсе не хотим кусок от пирога. Мы является разносторонней группой: разный возраст, расовая принадлежность, сексуальная ориентация и разный уровень успеха в мире искусства. Некоторые из нас хотят разрушить Сохо, у некоторых уже были музейные ретроспективы. Единственное, что нас объединяет, это убежденность в том, что женщины и цветные художники заслуживают кусок от пирога и должны иметь возможность получить большой кусок, если им это надо.
Виолетта ЛеДюк: Люди, которые критикуют наши стремления, обычно являются влиятельным личностями в искусстве. Они не стали бы нападать на женщину, работающую в другой сфере, выпускницу юридической школы, которая хочет быть партнером в компании, или судью Верховного Суда.
Как вы относитесь к порнографии?
Анаис Нин: Мы обнародуем наше к ней отношение, как только сойдемся на мнении, чем порнография является.
А цензура? Должны ли музеи выставлять непристойное и оскорбительное искусство?
Росальба Карьера: Конечно, особенно если некоторые работы выполнены женщинами или цветными художниками.
Что думаете по поводу вопросов нетрадиционной сексуальной ориентации?
Ромэйн Брукс: Мы поддерживаем права сексуальных меньшинств, некоторые из нас к ним принадлежат.
Гертруда Стейн: Мы поднимали проблемы сексуальных меньшинств в некоторых плакатах.
Джорджия ОКиф: Мы бы хотели, чтобы искусство о лесбийской сексуальности рассматривалось так же серьезно, как гей-сексуальность. Это сейчас происходит.
Есть те, кто пытался снять с вас маски?
Паула Модерсон-Бекер: Один парень нам угрожал. Но мысль о миллионах злостных феминисток быстро охладила его пыл.
Любовь Попова: Несколько лет назад два парня сделали плакат с их фотографиями и утверждали, что являются Guerilla Girls. Странные они.
Успех вас разрушил?
33.3%: Да
33.3%: Нет.
Остальные: Не определились.