Дело в том, что «человечки» начинаются еще до прямых военных столкновений. То, что мы видим в Украине – разновидность гибридной войны, причем, в последней ее стадии. Гибридная война начинается тогда, когда в недрах государства, потенциальной жертвы нападения, появляется оппозиция экстремистского плана: люди, не только выражающие свое несогласие с существующим порядком, но и желающие изменить его неконституционным путем. Страна, инициирующая войну, поддерживает финансами органы печати и вооруженные ячейки в недрах противника, пытаясь породить сомнения в рядах правящей элиты и сил безопасности, чтобы они не смогли в полной мере противостоять агрессии изнутри. Скажем, российские подразделения в Крыму опирались на значительный местный ресурс – население, симпатизирующее России. Сейчас ситуация в Украине далеко ушла в худшую сторону от стадии «зеленых человечков». Там идет открытая война, и силы, противостоящие власти, поддерживает большое соседнее государство: и финансово, и технически, и персоналом. Тягаться с этим государством, если оно начнет воевать всерьез, Украине практически невозможно – если бы у нас дошло до подобного сценария, думаю, также было бы мало шансов. Единственное, что можно было бы предпринять, так это на этапе, когда болезнь еще только зарождается, превентивно изолировать иностранных агентов влияния, нейтрализовать «опухоль» в зародыше. Сценарий гибридной войны в настоящий момент реализуется во многих странах Ближнего Востока и Африки. Страна, которая желает развязать такую войну против другого государства, не нападает открыто, но старается активизировать там силы способные при определенной поддержке извне «разъесть» противника изнутри. Таким образом, агрессор формально остается в стороне и юридически по международному праву наказать его нельзя. Первой эту методику использовали отнюдь не россияне, а американцы в Ираке и Ливии.

Мир сейчас будет воевать именно так: не будет колонн танков и масс пехоты, потому что открытая большая война чревата ядерным столкновением.

Если бы на уровне крымского этапа Украина продемонстрировала волю к сопротивлению, все дальнейшие события могли бы просто не состояться. Но из-за паралича верховной власти никто в силовых структурах не захотел принимать на себя ответственность. Выборы были назначены, но обязанности президента исполнял парламент, где были самые разные группировки, многие из которых не были готовы жестко противодействовать гибридному нападению. Беларусь вполне может не допустить развития событий по такому сценарию. Если заранее будут взяты под контроль деструктивные силы, если будут предприняты комплексные меры по недопущению помощи им из-за рубежа. Люди, являющиеся потенциальными носителями агрессии, должны быть выявлены заранее, чтобы «зеленым» не на кого было опереться.

Самое интересное, что в 2013 году на учениях «Запад-2013» прорабатывался схожий сценарий: в конфликт на территории Беларуси на национально-религиозной почве вмешивается некое иностранное государство (под ним легко подразумевается Польша), которое поставляет мятежному национально-религиозному меньшинству денежную помощь и вооружения, в результате чего формируются незаконные отряды, ведущие вооруженную борьбу на территории нашей страны. Их уничтожение и было основной легендой военной тренировки.

Плюсы белорусской армии

Беларусь реформировала свою армию по современному образцу гораздо раньше, чем остальные постсоветские государства. Скорее всего потому, что просто не могла (да и не имела права) содержать гигантскую военную машину, доставшуюся ей от Краснознаменного Белорусского военного округа: танков – 3971 шт., боевых бронированных машин – 4020 шт., артсистем (калибром 100 мм и выше), боевых самолетов – 378 шт., ударных вертолетов – 78 шт., военнослужащих - 240 тыс. человек. Концентрация войск на нашей территории была гораздо больше, чем в других бывших советских республиках: один военнослужащий в Беларуси приходился на 43 гражданских жителя; в России, Украине и Казахстане – на 634, 98 и 118 жителей соответственно.

Между тем, согласно договору по ограничению обычных вооружений в Европе (ДОВСЕ), наша страна могла иметь 100 тыс. военнослужащих, 1800 танков, 2600 боевых бронированных машин, 1615 артиллерийских орудий, минометов и реактивных систем залпового огня. Таким образом, Беларусь должна была уничтожить 2171 танк, 1420 боевых бронированных машин, 167 боевых самолетов. Надо отдать должное тогдашнему руководству страны и вооруженных сил. Всю эту махину аккуратно и постепенно сократили, чтобы не породить враждебные настроения среди военных. Часть наиболее старой боевой техники, утилизировали, часть законсервировали, наиболее современную – оставили. Вместо армий, дивизий и корпусов ввели бригады – более гибкие единицы, которые имеют собственные тылы, артиллерию и другие средства усиления. В современных условиях бригады наиболее приспособлены для ведения маневренных боевых действий. Поскольку дивизии ВДВ нам содержать не было смысла и денег на это нет, на их базе были созданы мобильные силы в составе двух десантно-штурмовых бригад ВДВ и бригады спецназа в Марьиной горке, которая предназначалась для действий в тылу и была одной из лучших в Советском Союзе. А затем они были преобразованы в Силы специальных операций, обученные маневренной войне. В случае атаки извне эти силы в течение считанных часов могут быть подняты и выйти на защиту страны, чтобы сдерживать противника, пока не появятся части более поздней готовности и не начнется мобилизация. Вот это, я считаю, очень большой плюс, потому что люди Сил специальных операций хорошо обучены: в их составе много профессионалов с передовым вооружением. Кроме того, мы обеспечили подготовку собственных военных кадров на базе Военной академии РБ и тех гражданских вузов, специальности в которых перекликаются с военными: скажем, гусеничная и колесная техника, радиотехнические устройства еcть и в гражданских организациях. Вместо того, чтобы организовывать новые военные учебные заведения, подготовка специалистов налажена на военных факультетах университетов. Техническая база многих вузов, например таких как Белорусский национальный технический университет, нарабатывалась десятилетиями, хорош и профессорско-преподавательский состав, что позволяет за небольшие деньги организовать подготовку достаточно квалифицированных кадров по техническим специальностям для армии.

Теперь о минусах

В первую очередь, они касаются тяжелых вооружений, потому что мы до сих пор используем технику советского образца. Надо сказать, что в 1985-1989 годах в Белорусский военный округ поступали лучшие танки, бронированные машины и артиллерия крупных калибров. В Бобруйске была авиабаза дальней авиации, в Барановичах – истребительной, и даже авиация балтийского флота базировалась у нас. Как уже отмечалось выше, БССР была напичканы вооружениями до предела. Но помимо обычного у нас было и ядерное оружие: как стратегические ракеты, так и ракеты среднего радиуса действия. Когда Союз распался, страны заключили Ташкентское соглашение и поделили его военное наследство между собой. Ракеты и авиацию мы вывели в Россию, но нам остались склады Группы советских войск в Германии. Содержать такую армаду было сложно (да и противоречило международным договорам), и когда Беларусь стала самостоятельным государством, ей предложили лишнюю технику порезать.

До прихода Лукашенко ее в основном гнали на метал, а после – стали разбирать на запчасти или продавать.

Часть техники продавали в Грузию, Армению, Азербайджан, в африканские страны. Так, истребители МИГ-23 ушли в Сирию Хафезу Асаду. Торговля приняла значительный размах, пока не вмешалась Россия, которой мы перебили рынки.

С тех пор прошло 25 лет. Любая техника за такой срок стареет, если не физически, то морально, поскольку в мире уже разработана другая электроника и другие средства программного обеспечения. Быстрее всего стареет авиация, поскольку износ и нагрузки при полетах очень большие, если техника действительно летает. Сейчас страны-покупатели стали привередливы, и даже самые слабые и отсталые страны технику старше 20 лет покупать не хотят. Поэтому сегодня по статистике ООН мы продаем считанные единицы старых советских вооружений, торгуем боеприпасами, срок действия которых на исходе – можно их, конечно, утилизировать, но утилизация стоит денег. Поэтому они уходят в Ирак, – туда, где они востребованы. Часть нашей техники остается на хранении в специальных боксах или на открытом воздухе. В Беларуси есть громадные подземные хранилища боеприпасов и стрелкового оружия. Проблема в том, что все это имущество нужно проверять, вовремя ремонтировать или списывать, чтобы оно не превратилось в металлолом. Иначе на случай войны встанет вопрос: сможем ли завести двигатели своих танков и самолетов? Скажем, в Украине государство жалело деньги на работы по содержанию техники, и когда на территории Харьковского станкостроительного завода обнаружили 500 танков, складированных еще в советское время, оказалось, что они все разукомплектованы. Если техника хранится без присмотра, население крадет аккумуляторы, запчасти и проводку. А ведь этих танков так не хватало украинской армии! Теперь, чтобы ввести их в строй, нужны колоссальные средства и комплектующие, которые украинцы уже не производят.

Но не только запасами военной техники сильна белорусская армия, ее боевая подготовка и морально-волевой уровень – одни из самых высоких на постсоветском пространстве. Национальный состав нашей армии однороден, внутри ее нет религиозных и расовых конфликтов, более того, люди служат в основном рядом с местом жительства.

Что касается количества вооружений и тяжелой техники, то относительно стран НАТО по этому показателю мы отстаем лишь от США, Великобритании и Франции. Однако, что касается боевых свойств этого оружия то еще чуть-чуть, и начнется наше солидное отставание не только от продвинутых стран Запада, но и постсоветских государств, и членов бывшего Варшавского договора. Надо уже сейчас предпринимать меры, чтобы перевооружиться вовремя.

Сколько стоит перевооружение армии

Полноценный боевой самолет стоит от $25 до 45 млн за единицу. Современный танк обойдется в сумму $6-8 млн за штуку. Если взять бюджет нашей страны, который составляет чуть меньше миллиарда, то мы можем позволить себе или 20 штук передовых самолетов, или один современный ракетный комплекс ПВО С-300, который оценивался в $500-700 млн, когда его собирались продавать Ирану, но тогда военным нечего будет кушать, зарплаты мы выдавать не сможем, от их бесплатного медицинского обслуживания придется отказаться. Из-за экономической бедности не можем быстро обновлять вооружения, и ситуация уже вскоре может стать напряженной. Есть ли свет в конце тоннеля? Учитывая, что мы союзники России по ОДКБ, россияне могут нам продавать вооружения по ценам производителя (правда, и это для Беларуси дорого). Во-вторых, они могут передавать нам технику, бывшую в использовании: недавно нам безвозмездно отдали четыре дивизиона зенитных комплексов С-300, которые стояли на охране Москвы, поскольку Россия получила более передовые системы С-400. Это тоже выход, но не полностью, потому что такие вооружения прослужат не так долго, как новые, и вопрос станет ребром опять. Третий, наиболее желательный, но самый сложный путь – производство собственных вооружений либо самостоятельно, либо при содействии продвинутых в техническом отношении держав: той же России или Китая, который развивается семимильными шагами. Почему этот путь самый лучший? Мы создаем у себя производство и занимаем людей, которые получают рабочие места во время кризиса. Кроме того, к нам приходят новые технологии. Рынок сбыта военной техники сейчас велик, потому что в мире много конфликтов и войн, и многие страны интенсивно вооружаются.

В советские времена на нашей территории были созданы запасы, позволяющие поставить под ружье до миллиона человек. Другое дело, что стареет все, даже лучшее стрелковое оружие. Поэтому наша военная академия еще в 90-х годах начала разработку программы усовершенствования автомата Калашникова, но тогда военное руководство поступило недальновидно и прикрыло проект. Идею, как говорят источники, подхватил братский Китай – такого рода автомат находится у них на вооружении. В Беларуси мозгов хватит на новый проект, жаль только, что творческие коллективы 90-х распались по причине отсутствия финансирования.

Сколько времени надо, чтобы полностью поменять вооружение

Мой прогноз – 8-10 лет, если на перевооружение будет потрачено много денег. Если растянуть процесс, размазав его по тарелке, выйдет лет 15. Одни орудия нужно менять полностью, другие достаточно просто модернизировать. Те же танки могут жить 40 лет и более при условии полной смены электроники. Им можно поставить новые двигатели, сделать дополнительную навесную броню и разработать комплексы активной зашиты, поражающие снаряды, ракеты и гранаты, который летит в этот танк. Такого рода модернизация дешевле, чем новый танк за $6-8 млн. Проблема в том, что не успеем мы модернизировать одни вооружения, как в мире появляются новые, и наши разработки – опять устарели. Наша армия развивается в русле современных тенденций и ее материально-техническая база пока еще остается на уровне соседей, но если мы с ней ничего не будем делать, то начнем отставать. Конечно, у нас есть союзник – Россия, но оборону своей страны нежелательно доверять другому государству.

Читайте завтра в продолжение темы: сколько Беларусь может зарабатывать на продаже вооружений, с какими странами мы ведем совместную разработку оружия, и почему в Беларуси невозможно ввести контрактную армию.