За что священника наказывает митрополит

KYKY: Расскажите, как вас отстранили? Что значит «отлучить священника от церкви» – что вам запрещено?

Александр Шрамко: Речь идет о запрещении, а не об отлучении. Отлучение – это вообще изгнание из церкви, такое бывает крайне редко. А запрещение – обычная мера наказания для священника, который совершил провинность, не обязательно политическую, как я. Например, допустил грех пьянства, прелюбодеяния, вступил во второй брак, обвинен в преступлении. Помните историю про «священника со свастикой» из Гатово? Он, как и я, запрещен к служению, но не лишен сана, хотя сейчас находится в тюрьме. В таких случаях священник не может совершать богослужение: проводить крестины, отпевания, благословлять. Ему запрещено носить крест и рясу – можно ходить только в подряснике и молиться, как обычный человек.

В церковных канонах описаны все проступки, которые караются запрещением или лишением сана. Поэтому в указе всегда должна быть ссылка на один или несколько из них. Нельзя запретить служение просто так, но у нас обычно все каноны притягивают за уши. То есть сначала решают тебя запретить, а потом придумают, по какой статье. В моем случае даже не потрудились поискать хоть какой-то подходящий канон – ссылок на них в указе нет, так что формально он даже неправомерный.

Я в запрете уже второй раз. По аналогичной причине – из-за неподобающих публикаций – был отстранен от Церкви в 2007 году. Вернулся на пост священника в 2009 году. В первый раз надо мной устроили церковный суд, даже вменяли какие-то каноны, более-менее подходящие под ситуацию. А сейчас все тяп-ляп, как-то несерьезно. Некоторые говорят, что запрещение никак не связано с постами о патриархе Кирилле – все дело в постоянной критике. Мол, меня даже на епархиальный совет вызывали и высказывали недовольство. Но почему тогда не отстранили раньше? Неужели во время визита патриарха, практически во время его служения, нужно заниматься запрещением какого-то клирика?

На самом деле, со мной сначала говорили охранники патриарха, высказывали недовольство снимками, сказали, что номера у авто секретные.

А еще были недовольны тем, что я продемонстрировал расстановку и количество охраны патриарха. При этом одновременно утверждали, что большое количество секьюрити – это нормально. Но то, что я это показал, порочит патриарха. Я был в растерянности от этого абсурда. И потом в связи со всем этим меня и запретил митрополит. А что он мог сделать, если, как сказали охранники, сведения о фото и резонансе вокруг них дошли до самого патриарха? Ситуация и так напряженная из-за Украины, а тут еще и я масла подлил в огонь. А патриарх, наверное, ехал в Беларусь, ожидая, что здесь все должно быть гладенько и ровненько.

Люди у нас действительно зажатые, смиренные – увидели патриарха издалека и были рады. Мне в комментариях так и писали: «Люди остались довольны». Может быть, кто-то и остался доволен, но мне кажется, московскому патриарху стоило выйти из машины, чтобы поприветствовать людей, а не подкатывать прямо к воротам собора. Они же ждали своего предстоятеля и его благословения – такое событие в Минске случается даже не каждый год. И это бы только подняло его реноме.

KYKY: Как отреагировали другие священники?

А.Ш.: Беседовал с церковными людьми, они считают, что я все правильно написал – даже священники. Кулуарно многие поддерживают, но публично все молчат – не могут рискнуть своим положением и должностью.

Скажу прямо, справедливости ради. Вопреки бытующему мнению, православная церковь – самая свободная церковь. По крайней мере, в наших краях. Такого оппозиционера, как я, во многих протестантских деноминациях уже давно бы не только запретили, но и отлучили. Запретили бы не только в церковь приходить, но даже обязали бы других верующих прекратить всякое общение с изгоем. У нас таких правил и близко нет, хотя я позволил себе высмеять самого главного человека нашей Церкви. В православии планка выше, чем во всех остальных конфессиях, потому что в нем уживаются люди очень разных взглядов и идеологических предпочтений. Чтобы все это держать в сравнительном единстве, нельзя предъявлять слишком жесткие условия. Другое дело, что наказаний за слова и мнения, даже самые критические, не должно быть вообще нигде.

«Я думаю завести блог на Youtube»

KYKY: Вы писали, что указ о вашем «отстранении» бессрочный, хотя там есть цифра в год. Как вас будут возвращать на должность?

А.Ш.: В указе написано: «Иметь суждение в епархиальном совете через год о дальнейшем служении». Когда это точно произойдет, я не знаю. Но понимаю: мое возвращение на должность зависит от того, как я буду себя вести. Я уже проходил все это в 2009 году. Во-первых, сейчас мне надо замолчать – даже подобное интервью будет препятствием к возвращению. Мне надо замолчать, вплоть до полного удаления всех страниц в интернете, и всем своим поведением продемонстрировать, что я полностью разоружился перед партией. А потом покаяться, посыпать голову пеплом и сказать: «Я готов на всё». Учитывая, что это второе запрещение, давление будет еще сильнее. И если допустят к служению (не факт), то на жесточайших условиях и под бдительным контролем. Но я просто не могу на это пойти – молчать я не собираюсь, да и, учитывая мой возраст, имеет ли это смысл? Хотя, кто знает, что за это время произойдет в беларуской церкви. Вдруг случится все то же, что и в Украине? А ко мне придут и скажут: «Зря мы вас выгнали, простите нас, приходите и служите».

KYKY: А вы были готовы к такому повороту? Уже придумали себе новое занятие?

А.Ш.: Да, более-менее был готов, понимал, что когда-нибудь чаша терпения митрополита будет переполнена. Поэтому сомневался, например, брать кредит или нет (улыбается). Допускал мысль, что в любой момент могу оказаться на улице ни с чем. Но сейчас мне проще, чем в 2007 году. Тогда мой личный критицизм воспринимался большей частью с недоумением и осуждением, теперь все тоже неоднозначно, но большинство поддерживают. Люди в целом стали более критичны по отношению к церкви. К тому же разрастается информационное поле, все поступки иерархии всплывают в СМИ, их замечают и обсуждают.

Я крепко связан с Церковью, поэтому продолжу ей служить. Подумывал о том, чтобы завести блог на ютубе – не о политике, хочу рассказывать людям о христианстве. Всё ведь при мне остается: и люди, и мои церковные интересы. Просто раньше я служил и жил за счет церкви, а теперь придется искать другой способ заработка.

Когда-то у меня была великая цель – изменить церковный уклад жизни. Она осталась, но немного видоизменилась. Я понял, что устоявшийся порядок в церкви невозможно изменить ни революцией снизу, ни реформой сверху. Зато мне под силу воспитывать и просвещать людей. А уже по мере изменения взглядов люди сами начнут подтачивать систему, воздействовать на нее. Только так все изменится в лучшую сторону.

Сто тысяч долларов на приезд патриарха

KYKY: На что к приезду патриарха Кирилла потратили сто тысяч долларов, о которых писали СМИ?

А.Ш.: Все церковные финансы закрыты, движение денег держат в глубокой тайне, даже в документах не отражают. Все очень конфиденциально, поэтому я представить не могу, откуда в СМИ эти данные. Честно, я не уверен в этой сумме. Могу рассказать, как собирали деньги на приезд патриарха и его «команды».

На содержание высшей церковной структуры приходы отчисляют взносы. Это как финансирование министерства, которое само для себя не кует финансы. Совершенно официальный сбор средств не только на содержание структуры, но и на учебные заведения, общецерковные проекты и так далее. У каждого прихода свои условия по отчислениям. Кто-то платит процент от дохода, другие – фиксированную сумму. Некоторые, маленькие приходы, вовсе не платят.

К приезду патриарха каждый приход должен был перечислить, как я слышал, двойной месячный взнос. Например, приход, где я служил, обычно платит около тысячи рублей в месяц, соответственно, перевели, видимо, около двух тысяч.

Примерно такой взнос сделали остальные минские приходы, их около тридцати, кажется. Если прикинуть и посчитать взносы со всех приходов Беларуси – может, получится и больше, чем сто тысяч долларов.

А куда пошло, трудно сказать. С патриархом приехало восемьдесят человек – это и охрана, и его приближенные. Помимо них на синод съехались другие архиереи, участвовавшии в заседании синода, да еще беларуские епископы. В общем получилось около 150 гостей, которых нужно накормить и расселить. Причем кто-то может жить в обычной гостинице, а другим, патриарху, например, нужны отдельные, особые покои. Только на это нужно немало средств.

Почему все ругаются об автокефалии для Украины

KYKY: Расскажите про ситуацию c Украиной: некоторые сравнивают автокефалию УПЦ с отделением Крыма – это действительно настолько эпичное событие?

А.Ш.: Автокефалию еще никто не получил. Сейчас главное то, что вселенский патриархат, по мнению российской Церкви, зашел на чужую территорию и легализовал людей, которых московский патриархат считает раскольниками. С этой точки зрения ситуацию можно сравнить с аннексией Крыма, но она все равно не настолько масштабная. Верующих не так много, задеты интересы небольшого количества людей. Я говорю про церковных, принципиальных людей, которые отдают себе отчет в том, что ходят именно в церковь московского, а не киевского патриархата. Это во-первых, а во-вторых, в Церкви, в отличие от государства, ничего не делается насильственно. Как, например, в ситуации с режиссером Олегом Сенцовым: он не признал себя россиянином, а его судят по закону России. Каждый член Церкви имеет право выбора.

Конечно, сама автокефалия – это так или иначе политический вопрос, хотя бы потому, что инициатива получить ее пошла от президента Порошенко. Наверное, он хочет сделать себе на этом событии хороший политический капитал.

Ющенко тоже пытался что-то подобное организовать в 2008 году, но у него не получилось.

Лично я считаю, что автокефалия как церковное устройство в принципе давно изжила себя. Она идет из средневековья, времен феодального устройства мира, когда люди жили по принципу «это моя территория, могу делать здесь все, что хочу». Сейчас все устроено иначе.

Многие считают, что московский патриархат сделал огромную ошибку, когда принял решение не участвовать во всеправославном соборе, который состоялся в 2016 году на Крите. Это событие готовилось больше сотни лет, но удалось его провести лишь патриарху Варфоломею. Но в итоге собор оказался «обрезанным». Отношения между Москвой и Константинополем охладились, и, возможно, поэтому Варфоломею стало легче принимать резкие решения. Я не исключаю долю мстительности.

Сколько продлится разрыв евхаристических отношений между Константинополем и Москвой, не ясно. Например, когда нечто подобное произошло в Эстонии, «ссора» патриархов длилась недолго. Но для Эстонии православие не основная конфессия, в отличие от Украины, поэтому сейчас ситуация сложнее.

Еще один интересный момент: а если, допустим, иерусалимский патриархат примет служителей киевского патриархата – по логике Москва должна объявить и их раскольниками. И сказать своим прихожанам, которые ездят на паломничество в Иерусалим, что они не могут больше там причащаться.

Сейчас очень развит паломнический туризм – вот по нему эта ситуация ударит точно. Вы только представьте, сколько людей ездит на святые места Греции, Турции! А тут вдруг станет нельзя там причащаться.

KYKY: А есть вероятность, что из-за имперских наклонностей российская православная церковь в принципе захочет отделиться от остального мира?

А.Ш.: Всякое может быть – империалистические наклонности у РПЦ действительно видны. Я еще лет десять назад писал о том, что русское православие склонно к образованию отдельной конфессии. Оно часто противопоставляет себя другим православным церквям, говорит, что у него все более правильно. Отрицать, что однажды православие перестанет быть единым и разделится на два мира, нельзя. В этом случае к московскому патриархату вполне могут присоединиться и другие церкви. Например, Сербия точно так же не заинтересована в действиях Варфоломея, потому что под ее властью находится Македонская церковь, как раньше украинская была под российской. Только внутри украинской церкви еще есть московский патриархат, а там вся Македония объявила об автокефалии, но ее пока не признают. Точно также на сторону российской церкви могут перейти Грузия, Болгария. Это все реально, правда в случае раскола православие поставит себя под сомнение – это религия, которая держится на идее единственной истинной христианской церкви всего мира.

Действия церковных людей очень часто ориентированы на политические движения. Варфоломей не сам по себе решил дать автокефалию УПЦ – сейчас все больше нарастает противопоставление России всему западному миру. Вселенский патриарх чувствует поддержку в принятых решениях. Конечно, если бы ситуация возникла раньше, когда Россия была в составе «Большой восьмерки», он бы этого не сделал. Если Россия сама будет изолироваться и считать всех врагами – остальные тоже будут сторониться ее.

KYKY: Вы сказали, что в Украине еще есть церковь под московским патриархом, расскажите про этот момент.

А.Ш.: В Украине сейчас три церкви: киевский патриархат (УПЦ КП), который объявил автокефалию, Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ). И, как до сих пор считалось, в том числе и вселенским патриархатом, каноническая Украинская православная церковь, являющаяся самоуправляемой церковью в составе Московского патриархата. Как они будут объединяться, мне не ясно, точно также непонятно, что сейчас можно считать Церковью Украины. Все хотят разного, и между собой не ладят.

Большая проблема в киевском патриархе Филарете – он властный и не хочет ни с кем считаться.

Когда представители других юрисдикций пытаются обсудить с ним дальнейшие планы по созданию новой церковной структуры, он отказывается, утверждая, что он был, есть и будет патриархом.

В общем, на деле все не так красиво, как кажется. В одной епархии есть епископ московского патриархата, епископ киевского и епископ автокефальной церкви. Если примут автокефалию, им придется объединиться в одну церковь. И как поступить?  Двум уходить на покой или ждать, когда два помрут и останется всего один?

И причем тут Беларусь

А.Ш.: В Беларуси было бы проще. У нас в принципе все зависит от Лукашенко: как он скажет, так все и будет. Но Лукашенко, пока он марионетка России, ничего не скажет про автокефалию. И я бы, например, не хотел бы такого исхода. Автокефалия – это «сам себе голова», а не «мой президент голова». Сейчас, по крайней мере, можно всегда мотивировать отказ властям: «Это не мы, это все московский патриархат, а мы ему подчиняемся».

KYKY: Почему патриарх Кирилл сделал заявление о разрыве отношений с Константинополем из Минска? Это было показательное выступление о том, что РПЦ не «отдаст» БПЦ и наша церковь всегда будет под московским патриархом?

А.Ш.: Нет. Дата минского синода была запланирована года два назад – параллелей с «минскими соглашениями» проводить не стоит. Может быть, в Божественном плане это и не случайно, но чисто по-человечески это было именно так. У патриарха Кирилла такая позиция: раз я патриарх не только московский, а всея Руси, буду заседать не только в Москве. До событий 2014 года он приезжал на синод в Киев, пришло время посетить и Минск. Никто не знал, что перед визитом патриарха и минским заседанием синода Константинополь заявит, что возвращает себе права на эту территорию. Одновременно случайно и знаменательно всё получилось.

KYKY: Беларусь сможет держать нейтралитет? Что все это значит для нашей церкви?

А.Ш.: Конечно, не сможет: наша Церковь – часть Русской Православной Церкви. Любое решение, принимаемое БПЦ, сначала согласовывается с руководством РПЦ. Например, все протоколы минского синода даже не публикуются до утверждения в Москве. Если проводить параллель с политикой, пусть многие считают наше государство марионеточным, оно все-таки в какой-то мере самостоятельное. Президент не согласовывает абсолютно все свои решения с Москвой. Когда в России принимается какой-либо закон, он не распространяется на Беларусь. А если в РПЦ что-то решают, автоматически то же самое принимают в БПЦ.

На минском синоде можно было и не делать заявления о том, что БПЦ согласна с позицией московского патриархата по Константинополю – она в принципе не могла принять иное решение.

С другой стороны, не могу согласиться с обвинениями, что беларуская церковь – якобы москальская. Я служу священником много лет и могу с уверенностью сказать, что это не так. Из Москвы не поступает никаких указаний или инструкций. Церковные люди живут с осознание того, что вокруг них все беларусы. Например, минский митрополит Павел даже запретил в храмах продажу литературы российской идеологической тематики. Другое дело, что эта идеология может влиять опосредованно, через личные контакты с российским церковным обществом. Но это было бы и при автокефалии.

KYKY: То есть БПЦ не сможет извиниться перед ЛГБТ-сообществом, как это сделал папа Римский, пока РПЦ не пойдет на этот шаг?

А.Ш.: Пока не пойдет. Сложно представить ситуацию, когда БПЦ, находясь в составе московского патриархата, заявляет что-то радикальное, если этого не делает РПЦ.
Но никогда не говорите «никогда». Наша церковь зависит не только от Москвы, но и от тенденций в обществе. Да в принципе любая церковь вынуждена коррелировать свое отношение к определенным вещам, чтобы не оттолкнуть от себя людей. Католики, по сути, были вынуждены сделать это заявление. Если сравнивать с Западом: у беларусов к этому вопросу более нетерпимое отношение, поэтому и заявления такие не просто не востребованы, но и не будут поняты.

KYKY: Наша Церковь может/хочет получить автокефалию?

А.Ш.: Настроения разные, но большинство священников и активных мирян за большую самостоятельность БПЦ, чем сейчас. Лично я не считаю автокефалию необходимой, меня бы устроила единая церковь с Россией. Правда, только в случае, если бы московский патриарх был бы действительно патриархом всея Руси: в равной степени Минска, Киева, Москвы. Как бы над всеми и выше частных государственных интересов. Но по факту он российский патриарх и ориентирован только на реалии своей страны, на идеологию русского мира, в рамках которой Беларусь воспринимается  как провинция и часть России.

С другой стороны, как я уже говорил, автокефалия БПЦ может привести к зависимости другого рода – от своего государства. А это, возможно, еще опаснее, чем зависимость от другой церкви. Сейчас многое зависит от политической обстановки и от того, сделает ли руководство РПЦ надлежащие выводы после провала своей политики в Украине.