Евгений Юшкевич был следователем в СК Беларуси, но ушел с работы несколько лет назад, и теперь он – обитатель ПВТ. Вместе с единомышленниками в разгар акций солидарности он задумал и запустил проект bychange.me – помощь в трудоустройсте для тех, кто больше не хочет выполнять приказы, не соответствующие личным убеждениям. KYKY обсудил с Женей, как происходит переход из силовых ведомств в частный найм и почему нам так трудно поверить, что эта дорога открыта для всех.
Несколько лет назад мы с Женей записывали анонимный монолог бывшего следователя СК. Позже он начал давать интервью под своим именем. Сейчас на вопрос, почему произошел этот «камин-аут», отвечает: чтобы заявлять проблему, нужно говорить от своего имени. «Пока люди не поймут, что кто-то сидит в СИЗО лишний месяц, потому что следователь в 2020 году ручкой нумерует странички этот самый месяц — никто не будет шевелиться». Выходит, структуры, которые де-юре должны нас защищать, де-факто заняты или бюрократией, или зачистками людей, которые стоят в очереди в магазин. Но некоторые всё же бросают эту работу.
KYKY: Сам-то помнишь день, когда уходил из СК? Каково класть на полку весь этот опыт и уходить в частный бизнес?
Евгений Юшкевич: Помню, как проставился не обычным коньяком (шутка), а по-айтишному – пиццей, чем всех удивил. Сказал коллегам, что они классные (что, кстати, реально так), и всё. Цветок в горшке не выносил, потому что не было цветка. Все оперативные и полевые формы оставил себе, заплатив деньги, так как они реально удобные. Ну и помню, как глаза заслезились, когда понял, что всё. Я такой – местами сентиментальный.
Первые месяцы меня взяли под крыло хорошие люди, которые начали обучать – спасибо им. А я объективно не мог поверить, что вот так можно жить – выезжать на ночь в Вильнюс, никого не спрашивая, просыпаться в любое время, делать, что хочешь, и отвечать самому за себя. А насчет положить профессию на полку – у меня до сих пор целая полка книг, это книги по следственной специальности. Я их не убираю – может, в прекрасной Беларуси будущего они еще пригодятся.
«Мой доход после ухода из СК вырос в разы»
KYKY: Ты в постах делаешь акцент, что зарплата в силовых ведомствах «унизительная». О каких цифрах речь?
Е. Ю.: Зарплата была на уходе на уровне рублей 900-950, потом ее увеличили, но все время службы это была погоня за долларом – помните эти обвалы? И многие скажут «ну, так это нормально», но они забывают, что в такой работе приходится много делать за свои деньги. И еще тут вопрос оценки себя. По-честному – я продавал свое время намного дороже, когда был обычным студентом и жил веселой студенческой жизнью. Так что считаю ли я оплату за такой труд и такие компетенции адекватной? Нет. Условно, очень условно: адвокат твоего же уровня получает за день твой месячный доход. В западных странах детективы, следователи – это передовой средний класс (как, кстати, учители, и врачи). А у нас? Есть, конечно, те, кто живет очень хорошо, но они иногда в новостях смотрят на нас из клеток судов.
KYKY: Не было ли у тебя ощущения, что это поражение – уходить из СК ради «более легкого» варианта – работы в ИТ? Мне кажется, часто люди сталкиваются с этим барьером – ощущением, будто если уйдешь – то «сдашься».
Е. Ю.: Если говорим про меня – то нет, я чувствовал это так: «Я имел дело с убийствами, сетевыми сбытчиками наркотиков (довольно успешно, кстати), финансовыми, налоговыми и еще ИТ-делами. Я видел почти всё. Есть что-то сильно интереснее и масштабнее в этой стране? Нет. А есть куда расти по деньгам и уровню в этой стране? Нет. Окей, тогда ухожу». Местами (на районе) было невыносимо тяжело и унизительно, местами было очень круто и интересно. Я работу любил. И как говорят в фильмах – был копом и умру копом.
При уходе мне предлагали не по моему возрасту теплые и высокие кресла, но нет. Некоторые сослуживцы относились, как к предателю, чего особо и не скрывали. Но жизнь дана, чтобы развиваться, а не для того, чтобы выверять интервалы в письмах на бумаге.
KYKY: Во сколько раз вырос твой заработок, когда ты перешел в ИТ? К чему сложнее всего было привыкнуть в новой сфере? К чему легче?
Е. Ю.: Доход вырос в разы, да. Во сколько точно – конечно, не скажу. Но не забывай: госслужащим нельзя заниматься любой оплачиваемой деятельностью, а другим — можно. Я зарабатываю относительно немного, но не из одного источника. И горжусь, что мои расходы никогда не превышали официальных доходов. Сам плачу налоги по УНС и подоходный с физлиц, это очень отрезвляет и делает более сознательным гражданином. Вот бы все так делали – мы бы жили в другой стране.
К вопросу о привыкании – сложно привыкнуть к разнице менталитетов. Это как переезд в другую страну — то, что было круто там, здесь ничего не стоит, и наоборот. А к хорошему быстро привыкаешь. Из серьезных ментальных штук — сложно привыкать к инфантильным мужчинам, которые не следят за словами, про таких говорят «не дрались в детстве». Еще сложно привыкать к тому, что в отпусках не надо работать, что тебе платят за результат и что можно выезжать из Минска без разрешения (смеется).
Конечно, на тебе отражается прошлая работа. Ты же постоянно живешь в конфликтных ситуациях «все-против-всех», это деформирует психику, появляется недоверие людям. Ну и про уровень проблем – когда в 23 года за неделю у тебя происходит сложных событий больше, чем у некоторых за пару лет – ты выходишь совсем другим человеком. В нынешнем окружении первое время мне было сложно к этому привыкнуть. На меня смотрели, как на инопланетянина. А потом я понял, что не все на дежурствах с операми бегали за грабителями, не все в моргах пили утренний кофе, не во всех плевали ВИЧ-инфицированные наркоманы, и не все с банкирами в СИЗО КГБ общались по несколько часов в день.
«Мы не сомневаемся в том, что любой условный ОМОНовец является способным учеником»
KYKY: Как появилась идея помощи силовикам при переходе на другую работу? Какой был отклик и как вы планируете это организовать?
Е. Ю.: Она пришла в тот момент, когда я только начал становиться на ноги после ухода. Мне буквально посыпались сообщения с вопросами, как я ушел, куда ушел, как учился и т.д. Так получилось, что идея на маленьком уровне и так работала уже год лично у меня. Просто раз в неделю-две я подсказывал парням, что почитать, что посмотреть. Делал им такой роад-мэп полезных знаний, пока другие помогали мне. За прошлый год помог «выйти в ИТ» трем бывшим силовикам (ведомство не укажу, но это те, кто работает головой), еще одного товарища помог пристроить в неайтишную сферу.
Сейчас, на фоне происходящего, этих сообщений стало критически много для меня, и я просто не успеваю отвечать. Спросил в Twitter, и люди начали откликаться.
Надо сказать, что я в проекте только один из авторов идеи, «человек-пример», ну и ментор по своей специальности в программировании. Всю самую важную работу на этом этапе делают профессионалы в своих сферах – они буквально из ничего делают «продукт».
Мы проводим минимальный первичный скрининг людей, а в остальном оставлю процессы закрытыми. Но обо всех новостях можно почитать в Telegram-канале. Если проект будет жить – хорошо, если видоизменится и станет чем-то более индивидуальным – неплохо, в любом случае результат уже больше нуля. Лично я себе уже получил первых студентов, будем работать.
KYKY: На вашем сайте написано, что вы хотите «помочь жителям Беларуси, которые оказались в непростой ситуации из-за своих честных поступков или убеждений». Кто входит в этот список?
Е. Ю.: В список входят люди, которые были уволены, находятся под угрозой увольнения или подвергаются преследованиям/травле на рабочем месте за выражение своей гражданской/политической/нравственной позиции. Тут надо заметить, что мы позиционируем себя аполитичными. То есть мы против любой очевидной несправедливости и притеснения прав, но вряд ли мы будем сотрудничать с человеком, поддерживающим условный ИГИЛ или другие радикальные движения подобного толка. Равно как и с уволенным за совершение общеуголовных преступлений.
KYKY: Нет ли у менторов сомнения о том, что условный вчерашний ОМОНовец не окажется «способным учеником»?
Е. Ю.: Мы не сомневаемся в том, что любой условный ОМОНовец является способным учеником, просто у каждого свои таланты. Однако к нам уже начинает лететь не только профессиональная переориентация, но и вакансии для тех, кто предпочитает работу, не требующую серьезных специальных навыков.
KYKY: Ты написал: «Каждый день в айтишном офисе я встречаюсь глазами с бывшими операми, разведчиками, следователями, врачами, прокурорскими. Они выбрались из дерьма и начали жить сначала». Правда ли их так много?
Е. Ю.: Сказать «правда» – это ничего не сказать. В этом предложении я не преувеличиваю, это действительно так. Этих людей в офисе (до вируса) я встречал каждый день. Бывали вообще комичные ситуации.
Я мог рассказывать знакомым про криминалиста, с которыми мы целый день искали выпущенную пулю по подъезду дома, а в этот момент он проходил мимо нас с бейджем Epam. И оказывалось, что он уже front-end разработчик.
KYKY: Есть ли у вас уже отклики желающих уйти с работы силовиков? Сейчас в Telegram-каналах много анонимных фоток погонов или удостоверений с надписями про 3%. Для меня этот протест пока остается единичным и пугливо анонимным – думаешь, эти люди смогут выйти из тени?
Е. Ю.: Да, отклики есть и их достаточно много. Но никаких конкретных сведений мы не дадим – все очень боятся, что кто-то из руководства или УСБ (Управление собственной безопасности – Прим. KYKY) узнает про такой запрос о помощи, и тогда наступят проблемы.
А про тень – еще раз напомню: люди в соцсетях преувеличивают степень разграниченности «силового» и «несилового» мира. Мы не Россия, мир на самом деле один. И средние силовики думают точно так же, как и средние люди своего опыта, образования, жизненных приоритетов. И постят в истории в Instagram такие же картинки, как и ваши друзья – просто профили у них закрытые.
Вот скажи, много у тебя знакомых учителей могут позволить говорить открыто то, что хотят? Протест с удостоверениями, на самом деле, достаточно смелый, потому что у силовиков немного другая мера ответственности. Несмотря на то, что говорят по ТВ, сами запутываясь в своих словах, удостоверения есть только у действующих сотрудников, и часто они индивидуально-определяемые (из-за уникальных печатей, потертостей). Ты думаешь, условный сотрудник из СК, ГУБОПиК или прокуратуры не понимает, что его будут искать? Прекрасно понимает. Но рискует работой (и не только), чтобы показать всем, что он такой же.
KYKY: Ваша инициатива – это такой нерадикальный способ сократить количество «страдающих, но выполняющих приказы» силовиков?
Е. Ю.: Тут ты частично права. Многие думают, что могут работать только здесь – и больше ни на что не пригодны. Пригодны.
KYKY: В своем посте ты упомянул девушку, которую на акции протеста на твоих глазах избил человек в гражданском. И написал, что стыдно до сих пор, что ничего не сделал. Как думаешь, подобный стыд – это и есть двигатель увольнений из силовых структур?
Е. Ю.: Про свой двигатель я рассказал и не ожидал, что пост станет настолько вирусным. Кстати, через пару лет после описанных событий дежурил с оперативником, который занимался теми задержаниями без формы в 2011 году (тогда это было вообще незаконно, даже формально). Мы с ним разговаривали между делом, и я увидел реальный стыд. Он сказал что-то вроде: «Генерал приказал, вариантов не выполнить не было». И потом добавил: «Если надо – потом на допросе всё расскажу».
Не знаю про двигатель увольнений для остальных и мечтаю о конкурсах на работу детективами (еще не существующих в нашей реальности). Но надо сказать, адекватные сотрудники очень боятся попасть в поисковую выдачу Google и остаться там навсегда. Это же репутация, это отношение к тебе со стороны людей.
«Когда твоя работа – бить кулаками, глупо ожидать обсуждения теорий Монтескье»
KYKY: Я читала книгу беларуса Саши Филипенко «Возвращение в острог». Там упоминался «любимых способ большинства следователей» покончить с собой – повеситься на ремне на ручке двери. Для меня это физически трудно представимо. Но что доводит людей до такого отчаяния? И можно ли спасти эту ситуацию, вытянув человека на работу в другую сферу?
Е. Ю.: Знаешь, чтобы ваши читатели поняли – у некоторых (не всех) силовиков такая работа, в которой нет ничего положительного. Ты всегда «в дерьме», это примерно как 24/7 жить с дементорами из «Гарри Поттера». Я недолго в таком жил и понимаю это ощущение. Человека очень искажают, ограничивают его мир, вдалбливают, что только здесь он может работать, жить, только этим заниматься. Так работает психология начальников, которые боятся, что работники уйдут, и коллег, которые боятся остаться менее удачливыми. Тебе очень-очень плохо, но под воздействием постоянной занятости, стресса ты уже не можешь трезво оценивать реальность и смотришь через призму навязанных искажений. И просто не веришь в хорошие сценарии, ищешь самооправдания.
Был случай, когда я пришёл на работу, и парень из МВД, с которым вчера разговаривал, застрелился ночью прямо на рабочем месте. Никто даже не уточнял, почему – все были заняты своими собственными проблемами. «Застрелился? – Ну, бывает».
KYKY: Когда всплыли личные страницы тех, кто собирает людей в автозаки, реакция была очень разная. Одни травили этих мужчин и их семьи. Вторые поражались, что «эти биороботы» имеют детей – и при этом проявляют такую жестокость к чужим людям. Третьи считали, что в людях может легко сочетаться забота по отношению к близким и безразличие ко всем остальным. С кем согласен ты?
Е. Ю.: Ох, моя любимая тема. Я столько времени пытаюсь остановить этот маховик взаимной ненависти в личном Twitter, но сейчас уже опустил руки. Прости, но вот звонит парень в РУВД, пытается троллить дежурного, и потом говорит ему: «Ну что, петушок?». Это что вообще такое? За что, к чему и почему личные оскорбления? Или когда начинают писать женам ОМОНовцев «ты шлюха ментовская»...
Меня точно нельзя обвинить в том, что я оправдываю политические преследования и несоблюдение даже нашей кривой Конституции. Но, ребята, после таких выходок силовики с той стороны уже навсегда будут ненавидеть «всех оппов». И, извините, но как бы вы реагировали, если бы ваших жен так называли из-за вашей работы? Для среднего комментатора нет разницы, кто это: таможенник, СОБРовец или, извините, кондуктор. Это «пёс режима», потому что носит форму. Так и для ОМОНовца уже нет разницы, кто ты. Если ты в «Погоне», значит ты в одной социальной группе с теми, кто оскорбляет его жену в соцсетях.
Мозг у примитивных людей работает одинаково и одинаково упрощает реальность для простоты восприятия. И неважно, этот мозг с погонами или с «Погонями». Мой мозг – и с погонами, и с «Погонями» одновременно, поэтому я сильно переживаю это всё. И согласен только с принципом личной виновной ответственности – когда ответственность несет только тот, кто совершил порицаемое деяние.
KYKY: Я слышу много историй задержанных друзей и знакомых, что в глазах у «конвоиров» нет ни капли эмпатии и человечности. Глядя на фото и видео задержаний глухонемых, пенсионеров, на фото, где человек ногой становится на лицо другого человека – я тоже не вижу, что это люди, которые нехотя исполняют приказы. Что делать с ними? Можно ли как-то разбить это зазеркалье, где они уверены, что охраняют порядок?
Е. Ю.: Еще Солженицын и Шаламов писали про эту ситуацию: люди (все, и надзиратели и арестанты) в лагерях не становятся лучше – они становятся хуже, и думают только о собственном выживании. «Умри ты сегодня, я завтра». Так что можно думать, что где-то среди них есть моральные уроды (что, наверняка, так), и, конечно же, среди «конвоиров» мало людей с классическим высшим образованием. Но в большинстве своём они думают только о том, как выполнить указание руководства. И дальше фраза про «кормить детей». А, и не забываем – сотрудников очень пугают страшными статьями за неисполнение приказа – «измена родине» и т.д.
KYKY: Женя, как человек, который выглядит крайне брутально (да к тому же иногда фотографируется с оружием) и который при желании может пугать одним своим видом, – дай совет: как не бояться ОМОНовца, который бежит прямо на тебя, орет на тебя или уже волочит тебя в автозак?
Е. Ю.: Про брутальность, конечно, комплимент хороший, но все же не путай Instagram с жизнью. Не могу советами вредить людям. Поэтому совет – не сопротивляться людям в форме и не применять к ним никакое насилие. Да, в нашей современной уродливой реальности в суде ты не сможешь ничего доказать, зато получишь 15 суток, а не уголовное дело. А по поводу употребляемой речи, уровня нравственного развития таких сотрудников – просто смириться, они везде такие. Когда твоя работа – бить кулаками, глупо ожидать обсуждения теорий Монтескье и уважения к своей личности. И мы все сами в этом виноваты – они такие же члены нашего общества и живут прямо среди нас. Хотя, если пофилософствовать, часто власти совершают преступления в отношении людей, а у людей есть естественное право на необходимую оборону от преступного посягательства. Но пока это только мечты для прекрасной Беларуси будущего.
Настя Рогатко, рубрика «Герои»,